«толъ на многіе квязья н бояре, на русскіе могучіе богатыри и на гости званые-браные. Ѣдали яства сахарвыя, пивали питья медвяныя, да заморскія. Бывалъ день въ половину-двя, бывалъ столъ въ иолу-столѣ, какъ всѣ наѣдались, напивались, перехвастывались: кто хвастаетъ краснымъ золотомъ, а кто—чистымъ серебромъ, скатнымъ жемчугомъ или славнымъ отечествомъ; иной хвалится силушкой великою, своею ухваткою, другой— добрымъ конёмъ, третій—своей матушкой или молодой женой.
А Владиміръ князь, красно солнышко, распотѣшится, по свѣтлой гридницѣ похаживаетъ, черны кудри разчесываетъ; однимъ нали
ваетъ турій рогъ мёду сладкаго въ полтретья ведра, другимъ —чару зелена вина въ полтора ведра. Тутъ игроки-скоморохи хорошо въ гусли выигрываютъ; а Владиміръ князь до всѣхъ ласковъ-радушевъ; чуть кто закручинился, онъ и спрашиваетъ: «что же ты, молодецъ, не ѣшь, не пьёшь и ие хвастаешь? али чарка тебѣ не по ряду пришла, али кто надъ тобой по
смѣялся? Ожепиться ли задумаетъ удалъ добрый молодецъ,
щедрый князь и казну даётъ несчётную, и платьемъ пожалуетъ драгоцѣннымъ. II много сходится на пиры ко Владиміру. Какъ пріѣдетъ богатырь иа княженецкій дворъ, привяжетъ коня къ столбу точёному, къ кольцу золочёному, да и пойдётъ по но
вымъ сѣнямъ въ столовую гридню, помолится Спасу со Пре
чистою, крестъ положитъ по писанному, поклонъ поведётъ по ученому, поклонится на всѣ четыре стороны, а князю со кня
гинею особо, ниже того, и вымолвитъ: «здрзвствуй, Владиміръ князь стольно-кіевскій со своею со княгинею». А Владиміръ
князь говоритъ ему: «гойесп ты, добрый молодецъ! ты скажись какъ тебя зовутъ; а по имени тебѣ можно мѣсто дать, по изот
честву пожаловати». И дадутъ богатырю мѣсто за дубовымъ столомъ. А если кто крѣпко силенъ, да больно удалъ, то князь скажетъ ему: «жалую тебя тремя мѣстами: первое мѣ
сто— подлѣ меня, другое мѣсто—супротизъ меня, а третье—
гдѣ самъ захочешь». Богатыри и отплачиваютъ потомъ за хлѣбъсоль Владиміру, и часто ему въ вихъ вужда: то пріѣдетъ по
ганый идолище къ городу Кіеву и требуетъ себѣ поединщпка^ то появится змѣй-горынчнще, окаянный пёсъ бусурмапчище, пли проклятый ворогъ богатырей—Тугаринъ Змѣевичь; то надо ѣхать за славное синее море сослужить службу заочную, при
бавить земельки святорусской; то, наконецъ, очистить дороги прямоѣзжія, вырубить чудь бѣлоглазую, прекротить сорочину долгополую, черкесъ пятигорскихъ, калмыковъ съ татарами, чукши и алюторы. Ивой разъ при этомъ большій за- меньшаго хоронится; а отъ меньшаго князю отвѣта пѣтъ; во напослѣдокъ выступитъ съ богатырской скамьикакойнибудь удалецъ, всѣ глядятъ па иего и дивуются, наливаютъ ему чару зелена вина въ полтора ведра, онъ принимаетъ чару единой рукой, выпиваетъ её единымъ духомъ и смѣло идетъ па дѣло. II много было богатырей разнаго званія у князя Владиміра: Илья Муромецъ, богатырь-крестьянииъ, Добрывя Никптичь, богатырь-боярииъ, Алёша Поповпчь, Васи
лій Казиміровичь, богатырь-дьякъ, долгополый пьяница, Пвавъ Гостиный сынъ, Данило «Довчанинъ, Чурило Млевковичь, бога
тырь-посадскій, Много поётся объ нихъ пѣсень, но ни о комъ такъ много ие поётся, какъ о славномъ богатырѣ Ильѣ Муромцѣ.
Илья сынъ Ивановичъ, рода крестьянскаго, изъ города Мурома, йзъ села Корачарова. Сиднемъ сидѣлъ въ избѣ у отца ровно тридцать лѣтъ. Разъ пошелъ отецъ его съ матерью на покосъ сѣпо убрать, и къ нему подъ окошечко косящатое подходятъ двое каликъ порехожихъ и просятъ милостыни. И го
воритъ имъ Илья: «нищіе братія! взойдите ко мвѣ во храмину.
Есть у васъ всего много, а подать вамъ векому, вѣтъ у меня пи рукъ, ни ногъ». И говорятъ ему калики перехожіе: «встанька самъ!» Сталъ Илья силу пробовать, тронетъ ногу—йога подвимается, тронетъ другую—другая поднимается. Посередь пола Илья становится. И говорятъ ему калики перехожіе: «сходп-ка
за пивомъ, да напой насъ!» И взялъ Илья братину великую, пошёлъ въ подвалы глубокіе, валивалъ бративу пивомъ крѣпкіимъ, и подиосилъ каликамъ перехожіимъ. «Выпей-ка самъ», въ отвѣтъ молвятъ они. Хватилъ Илья братину за разъ. Только и видѣли пиво. И спросили Илью калики перехожіе: «слышишь ли, Илья, свою силу и какъ велика она?» II молвитъ Илья: «ка
бы былъ столбъ отъ земли до неба, и я перевернулъ бы всю землю». Стали промежь себя калики говорить: «много дано силы Ильѣ, земля не снесётъ; поубавимъ силы». И гово
рятъ ему калики перехожіе: «сходи-ка за пиномъ, да напой насъ!» И принёсъ Илья бративу больше прежняго и по
слову каликъ хватилъ её за разъ. И спрошали его калики перехожіе: «слышишь ли, Илья, свою силу?» И молвилъ Илья: «поубавилось силы кабы на семую часть». «Будетъ съ него», сказали калики и съ Ильею распрощзлися. Помнитъ Илья к; кимъ чудомъ досталась ему его силушка, п положилъ великую заповѣдь, ве кровавить своихъ рукъ, не проливать крови христіан
ской. Берётъ оиъ благословеніе у отца и у матеря ѣхать въ Кіевъ, славный градъ, Богу помолиться, а князю кіевскому по
клониться. И поѣхалъ Илья вдоль Сафатъ рѣки и наѣзжаетъ на него Збутъ Борисъ королевичъ и пускаетъ ему въ грудь калену
стрѣлу. Но помнитъ Илья свою заповѣдь ве вынимать изъ налучиа тугаго лука, изъ колчана калену стрѣлу, не стрѣляетъ оиъ въ Збута королевича, а только хватаетъ его за рука бѣлыя а бро
саетъ выше дерева стоячаго, ниже облака ходячаго. Збутъ не взвидѣлъ свѣту бѣлаго, но, какъ полетѣлъ внизъ, Илья принялъ его на руки богатырскія и положилъ его на сыру землю, Ѣдетъ дальше Илья и встрѣчаетъ станншоиковъ, по нашему русскому разбойниковъ, и хотятъ оии его ограбить, съ душой, съ животомъ разлучить. Только тутъ нарушаетъ Илья свою заповѣдь, по и то стрѣляетъ онъ не по ставпшвпкамъ, а въ сыръ краковястый дубъ, п стала рвать стрѣла на косую сажень, и изломала дубъ въ ножевыя черенья. Разбойники испугалися, съ коней попадали, пять часовъ безъ ума лежатъ; потомъ поднимаются, бьютъ челомъ Ильѣ: взять ихъ въ холопство вѣковѣч
ное. А Илья себѣ усмѣхается, ва золотую казну ихъ не зарится:
«Ничего мнѣ отъ васъ ве надобно; покажите-ка лучше дорогу къ Чернигову», II подъѣзжаетъ оиъ къ Чернигову, а подъ го
родомъ силушки чернымъ черно, стоитъ войско басурманское, что и смѣты нѣтъ, хотятъ Черииговъ-градъ вырубить и Божіи церкви па дымъ пустить, а самого князя и воеводу чернигов
скаго живыхъ въ полонъ взять. Пуще огвя разгорается сердце Ильи богатырское, ие хотѣлось бы переступить заповѣди, да нельзя ие помочь и люду христіанскому. И сталъ побивать Илья Муромецъ силу басурманскую копіемъ булатнымъ, н всю силу поганую побилъ, и царевича басурманскаго въ полонъ взялъ и ведетъ во градъ Черниговъ, Встрѣчаютъ его изъ града Черпигсва граждане съ честію, идетъ самъ князь и воевода черни
говскій, взяли его въ палаты свои, сотворили великій пиръ и отпустила въ путь. Но прямой дороженьки къ Кіеву ве было, заложилъ её Соловей-разбойникъ ровно тридцать лѣтъ, свилъ себѣ гнѣздо па девяти дубахъ и ие пропускалъ пи коннаго, ни пѣшаго, пи птицы перелётной, и убивалъ то опъ ве оружіемъ, а своимъ свистомъ разбойничьимъ. По ие привыкъ Илья ѣздить
околицей, и поѣхалъ объ прямымъ путёмъ черезъ темны лѣса Брынскіе, черезъ черны грязи Смоленскія. Какъ заслышалъ Со
ловей топъ кованый, засвисталъ по соловьиному, зашипѣлъ по змѣиному, заревѣлъ по звѣриному. Добрый конь Ильи споты
кается, и переступаетъ Илья въ конецъ свою заповѣдь: пустилъ въ Соловья калену стрѣлу п попалъ ему прямо въ правый глазъ.
Полетѣлъ комомъ Соловей иа сыру землю, подхватилъ его Илья па руки, привязалъ къ сѣдельной лукѣ и проѣхалъ заставу крѣпкую. Подъѣзжаетъ оиъ ко двору Соловья ва семи верстахъ, а вокругъ двора былъ желѣзный тынъ. Какъ завидѣла Илью
А Владиміръ князь, красно солнышко, распотѣшится, по свѣтлой гридницѣ похаживаетъ, черны кудри разчесываетъ; однимъ нали
ваетъ турій рогъ мёду сладкаго въ полтретья ведра, другимъ —чару зелена вина въ полтора ведра. Тутъ игроки-скоморохи хорошо въ гусли выигрываютъ; а Владиміръ князь до всѣхъ ласковъ-радушевъ; чуть кто закручинился, онъ и спрашиваетъ: «что же ты, молодецъ, не ѣшь, не пьёшь и ие хвастаешь? али чарка тебѣ не по ряду пришла, али кто надъ тобой по
смѣялся? Ожепиться ли задумаетъ удалъ добрый молодецъ,
щедрый князь и казну даётъ несчётную, и платьемъ пожалуетъ драгоцѣннымъ. II много сходится на пиры ко Владиміру. Какъ пріѣдетъ богатырь иа княженецкій дворъ, привяжетъ коня къ столбу точёному, къ кольцу золочёному, да и пойдётъ по но
вымъ сѣнямъ въ столовую гридню, помолится Спасу со Пре
чистою, крестъ положитъ по писанному, поклонъ поведётъ по ученому, поклонится на всѣ четыре стороны, а князю со кня
гинею особо, ниже того, и вымолвитъ: «здрзвствуй, Владиміръ князь стольно-кіевскій со своею со княгинею». А Владиміръ
князь говоритъ ему: «гойесп ты, добрый молодецъ! ты скажись какъ тебя зовутъ; а по имени тебѣ можно мѣсто дать, по изот
честву пожаловати». И дадутъ богатырю мѣсто за дубовымъ столомъ. А если кто крѣпко силенъ, да больно удалъ, то князь скажетъ ему: «жалую тебя тремя мѣстами: первое мѣ
сто— подлѣ меня, другое мѣсто—супротизъ меня, а третье—
гдѣ самъ захочешь». Богатыри и отплачиваютъ потомъ за хлѣбъсоль Владиміру, и часто ему въ вихъ вужда: то пріѣдетъ по
ганый идолище къ городу Кіеву и требуетъ себѣ поединщпка^ то появится змѣй-горынчнще, окаянный пёсъ бусурмапчище, пли проклятый ворогъ богатырей—Тугаринъ Змѣевичь; то надо ѣхать за славное синее море сослужить службу заочную, при
бавить земельки святорусской; то, наконецъ, очистить дороги прямоѣзжія, вырубить чудь бѣлоглазую, прекротить сорочину долгополую, черкесъ пятигорскихъ, калмыковъ съ татарами, чукши и алюторы. Ивой разъ при этомъ большій за- меньшаго хоронится; а отъ меньшаго князю отвѣта пѣтъ; во напослѣдокъ выступитъ съ богатырской скамьикакойнибудь удалецъ, всѣ глядятъ па иего и дивуются, наливаютъ ему чару зелена вина въ полтора ведра, онъ принимаетъ чару единой рукой, выпиваетъ её единымъ духомъ и смѣло идетъ па дѣло. II много было богатырей разнаго званія у князя Владиміра: Илья Муромецъ, богатырь-крестьянииъ, Добрывя Никптичь, богатырь-боярииъ, Алёша Поповпчь, Васи
лій Казиміровичь, богатырь-дьякъ, долгополый пьяница, Пвавъ Гостиный сынъ, Данило «Довчанинъ, Чурило Млевковичь, бога
тырь-посадскій, Много поётся объ нихъ пѣсень, но ни о комъ такъ много ие поётся, какъ о славномъ богатырѣ Ильѣ Муромцѣ.
Илья сынъ Ивановичъ, рода крестьянскаго, изъ города Мурома, йзъ села Корачарова. Сиднемъ сидѣлъ въ избѣ у отца ровно тридцать лѣтъ. Разъ пошелъ отецъ его съ матерью на покосъ сѣпо убрать, и къ нему подъ окошечко косящатое подходятъ двое каликъ порехожихъ и просятъ милостыни. И го
воритъ имъ Илья: «нищіе братія! взойдите ко мвѣ во храмину.
Есть у васъ всего много, а подать вамъ векому, вѣтъ у меня пи рукъ, ни ногъ». И говорятъ ему калики перехожіе: «встанька самъ!» Сталъ Илья силу пробовать, тронетъ ногу—йога подвимается, тронетъ другую—другая поднимается. Посередь пола Илья становится. И говорятъ ему калики перехожіе: «сходп-ка
за пивомъ, да напой насъ!» И взялъ Илья братину великую, пошёлъ въ подвалы глубокіе, валивалъ бративу пивомъ крѣпкіимъ, и подиосилъ каликамъ перехожіимъ. «Выпей-ка самъ», въ отвѣтъ молвятъ они. Хватилъ Илья братину за разъ. Только и видѣли пиво. И спросили Илью калики перехожіе: «слышишь ли, Илья, свою силу и какъ велика она?» II молвитъ Илья: «ка
бы былъ столбъ отъ земли до неба, и я перевернулъ бы всю землю». Стали промежь себя калики говорить: «много дано силы Ильѣ, земля не снесётъ; поубавимъ силы». И гово
рятъ ему калики перехожіе: «сходи-ка за пиномъ, да напой насъ!» И принёсъ Илья бративу больше прежняго и по
слову каликъ хватилъ её за разъ. И спрошали его калики перехожіе: «слышишь ли, Илья, свою силу?» И молвилъ Илья: «поубавилось силы кабы на семую часть». «Будетъ съ него», сказали калики и съ Ильею распрощзлися. Помнитъ Илья к; кимъ чудомъ досталась ему его силушка, п положилъ великую заповѣдь, ве кровавить своихъ рукъ, не проливать крови христіан
ской. Берётъ оиъ благословеніе у отца и у матеря ѣхать въ Кіевъ, славный градъ, Богу помолиться, а князю кіевскому по
клониться. И поѣхалъ Илья вдоль Сафатъ рѣки и наѣзжаетъ на него Збутъ Борисъ королевичъ и пускаетъ ему въ грудь калену
стрѣлу. Но помнитъ Илья свою заповѣдь ве вынимать изъ налучиа тугаго лука, изъ колчана калену стрѣлу, не стрѣляетъ оиъ въ Збута королевича, а только хватаетъ его за рука бѣлыя а бро
саетъ выше дерева стоячаго, ниже облака ходячаго. Збутъ не взвидѣлъ свѣту бѣлаго, но, какъ полетѣлъ внизъ, Илья принялъ его на руки богатырскія и положилъ его на сыру землю, Ѣдетъ дальше Илья и встрѣчаетъ станншоиковъ, по нашему русскому разбойниковъ, и хотятъ оии его ограбить, съ душой, съ животомъ разлучить. Только тутъ нарушаетъ Илья свою заповѣдь, по и то стрѣляетъ онъ не по ставпшвпкамъ, а въ сыръ краковястый дубъ, п стала рвать стрѣла на косую сажень, и изломала дубъ въ ножевыя черенья. Разбойники испугалися, съ коней попадали, пять часовъ безъ ума лежатъ; потомъ поднимаются, бьютъ челомъ Ильѣ: взять ихъ въ холопство вѣковѣч
ное. А Илья себѣ усмѣхается, ва золотую казну ихъ не зарится:
«Ничего мнѣ отъ васъ ве надобно; покажите-ка лучше дорогу къ Чернигову», II подъѣзжаетъ оиъ къ Чернигову, а подъ го
родомъ силушки чернымъ черно, стоитъ войско басурманское, что и смѣты нѣтъ, хотятъ Черииговъ-градъ вырубить и Божіи церкви па дымъ пустить, а самого князя и воеводу чернигов
скаго живыхъ въ полонъ взять. Пуще огвя разгорается сердце Ильи богатырское, ие хотѣлось бы переступить заповѣди, да нельзя ие помочь и люду христіанскому. И сталъ побивать Илья Муромецъ силу басурманскую копіемъ булатнымъ, н всю силу поганую побилъ, и царевича басурманскаго въ полонъ взялъ и ведетъ во градъ Черниговъ, Встрѣчаютъ его изъ града Черпигсва граждане съ честію, идетъ самъ князь и воевода черни
говскій, взяли его въ палаты свои, сотворили великій пиръ и отпустила въ путь. Но прямой дороженьки къ Кіеву ве было, заложилъ её Соловей-разбойникъ ровно тридцать лѣтъ, свилъ себѣ гнѣздо па девяти дубахъ и ие пропускалъ пи коннаго, ни пѣшаго, пи птицы перелётной, и убивалъ то опъ ве оружіемъ, а своимъ свистомъ разбойничьимъ. По ие привыкъ Илья ѣздить
околицей, и поѣхалъ объ прямымъ путёмъ черезъ темны лѣса Брынскіе, черезъ черны грязи Смоленскія. Какъ заслышалъ Со
ловей топъ кованый, засвисталъ по соловьиному, зашипѣлъ по змѣиному, заревѣлъ по звѣриному. Добрый конь Ильи споты
кается, и переступаетъ Илья въ конецъ свою заповѣдь: пустилъ въ Соловья калену стрѣлу п попалъ ему прямо въ правый глазъ.
Полетѣлъ комомъ Соловей иа сыру землю, подхватилъ его Илья па руки, привязалъ къ сѣдельной лукѣ и проѣхалъ заставу крѣпкую. Подъѣзжаетъ оиъ ко двору Соловья ва семи верстахъ, а вокругъ двора былъ желѣзный тынъ. Какъ завидѣла Илью