Новые пути оперы и балета °) А. В. Луначарский Последние этапы в развитии буржуазной оперы После веристской оперы, совершенно параллельно тогдашней литературе, опера пыталась развернуться в импрессионистские формы. Вы знаете, что ко- Hen 19 века был периодом большого упадка энергии буржуазии. Уже этот самый стиль модерн, декаданс говорил, что это не Ни 4е 56ее, а Нп de classe, что это околевает буржуазия. Но она не околела, а, напротив, — других заста- вила ‘околеть в миллионах экземпляров. Произошел громадный своеобразный подъем настроения. В опере мы видим огромный успех импрессионизма, напри- мер, в форме дебюссизма. После войны опера пережила влияние экспрессионизма, явившегося в ре- зультате колоссальной боли, с которой интеллигенция, — особенно интеллигенция побежденных стран, — оплакивала огромные военные потери. Первые экспрес- сионисты были плакальщиками. Это было не пение, а завывание, рыдание, и все течение это сводилось к тому, что нужно кричать, выть, дать в самом сыром и разительном виде „эксприме“, т. е. дать самую убедительную экспрес- сию того, что копошится в личности, которая хочет себя противопоставить и природе, и обществу. Когда начался процесс стабилизации и буржуазная интел- лигенция повеселела, экспрессионизм стал переходить к более жизнерадостным, но не менее лишенным интеллектуального содержания, формам и дал полуджаз- бандную оперу. Музыка на Западе играет сейчас роль не выразителя каких-то глубоких настроений, конструктора воли к строительству общественных форм. Она играет роль, главным образом, оглушителя. Так смотрит буржуазия на все свои раз- влечения. В каждом городе есть один или несколько пылающих электричеством кварталов, которые ночью зазывают всякого, от рабочего до банкира, развлечься и вкусить законную награду за свои труды в качестве эксплоататора или экспло- атируемого. Развлечения есть на все цены. Цель их — забыться, потому что никакой другой цели у буржуазии нет; она не может указать никакой’ цели, так как ее хищническая и паразитская сущность противоречит всякой морали, всякой социальной установке. Она говорит: работай, за работу получай плату и эту плату умей сейчас же превратить в наслаждение. Тем более бессмысленно копить, что, может быть, завтра будет война и твои деньги превратятся в че- репки, поэтому реализуй их. Увеселения эти сопровождаются музыкой, главным образом, танцевальной. Поэтому музыке придан характер блистательный, оглу- шительный. Она действует как шипучее вино, очень быстро заставляющее забыть все окружающее и на несколько часов потонуть в блаженстве, которое буржуазия рассматривает, как настоящую зарплату. Булка, пиво или пара шта- нов — это не есть настоящая заработная плата, а настоящая заработная плата — это приятные оглушители, приятные сладостные наркотики. Поэтому так бессодержательны и эти новейшие западные оперы. В них нет никакого содержания. „Веселить — и больше ничего“, —это их центральная идея. Они себя утверждают как такие блистательные оглушители. Я не буду затруднять вас изложением соответственной параллельной оперы у нас в России, хотя история ее чрезвычайно поучительна. Я’ расставлю только основные вехи для того, чтобы видно было, как это дело шло у нас. У нас музыка Глинки была параллельна поэзии Пушкина. Начиная с Даргомыжского, мы имеем переход к буржуазным формам, к жизни мелкого помещика. Он был ) Окончание. См. „Пролетарский музыкант“. № 5 (13).