Худой парнишка молча взял длинный сплавной багор и, напрягаясь от усилий, вытащил штаны на плот. Также молча он швырнул штаны Буценко и опять принялся бить вальком.
Буценко упустил еще две пары белья. Тщедушный бригадир Коля Маврин выловил их тем же способом, но не бросил Буценко, а опустил к своим ногам. Положив багор на место, он негромко сказал Буценко:
- Буценко, уйди отсюда.
Буценко повернулся и, по-воловьи тараща глаза, посмотрел на Маврина.
- Да, да, я тебе говорю... Не разлагай бригаду,
не мешай работать...
Буценко смотрит на Маврина так, как смотрит пьяный, когда имеет намерение ударить собеседника. Однако это выражение вскоре сменяется тусклым, безразличным.
Буценко отходит, чтобы растянуться на бревне неподалеку от бригады.
Щурясь на солнце и, видимо, наслаждаясь отдыхом, он заговорил, обращаясь к небу:
- Вот теперь, Коля Маврин, попробуем разобраться в происшедшем. Что же получилось? В итоге... я лежу и отдыхаю, в то время как ты занят тошной бабьей работой. Ответственность за бригаду заставляет тебя отстирать и мою норму. Правда, ты такой замечательный товарищ, что я приношу тебе благодарность...
Как только Буценко начал говорить, Коля Маврин, а потом и три его товарища затянули песню, очень ловко увязанную со всем ритмом прачечной работы.
При последних словах этой тирады Коля Маврин закричал ему:
- Буценко, напрасно твое красноречие! Все равно не слушаем!
- Врешь! - радостно закричал Буценко. - Если
ответил, значит, услышал. В самое сердце попал. Коля Маврин крутит головой и поет еще громче. Буценко заливается смехом:
- Вот как тебя разбирает! Освоили производство и песню по-бабьи поете, и голоса-то у вас тонкие стали. Мужики рубахи стирают!
Красивый парень с приятным лицом Владимир Соловьев оставил валек и выпрямился. Гнев не сразу вырвался наружу. Он еще спокойнее окликнул Буценко.
Буценко искоса взглянул на него, продолжая смеяться, но тотчас же замолчал.
- Убирайся вон отсюда! - закричал Владимир. Буценко нерешительно поднялся.
- Кому говорю?.. Чтоб духу твоего здесь не было! - кричит Владимир, окончательно потеряв спокойствие.
Буценко проявил неожиданную ловкость, спрыгнул на берег и приготовился к бою.
По Амуру раскатился низкий пароходный гудок. Все оставили работу.
Из-за леса, тяжко хлопая по воде колесами, вышел пароход «Колумб».
- Ну вот, проволынили и к встрече теперь не успеем, - сказал Коля Маврин. - Все из-за Буценко...
- Ничего... - сказал Буценко, придя в хорошее расположение духа, - я за вас встречу... не волнуйтесь...
И расчесал волосы обломком гребешка:
- Разрешите приветствовать вновь прибывших от
имени прачечной бригады... И побежал по берегу к пристани.
Коля Маврин с ненавистью посмотрел вслед Буценко.
Сегодня из Ростова троих ждут... Поди-ка, свои
едут...
Владимир методично работая вальком, сказал Маврину:
Иди, встречай... мне встречать некого...
я здесь останусь.
Буценко бежит через порт города Комсомольска. Кругом строительные материалы, ящики с продовольствием, бочки с цементом и металлические конструкции.
По мере приближения к порту все больше и больше становится людей. Все они двигаются к пристани встречать пароход.
Пристань, или, вернее, та часть берега, к которой пристают пассажирские суда, битком набита людьми. Где-то глубоко сверкнула медь оркестра,
«Колумб» пришвартовывается к берегу.
Палуба заполнена приехавшими комсомольцами. Пароход гудит прибытие, и, когда смолкает гудок, его сменяют молодые голоса. С берега кричат:
- Из Витебска есть?
- Украинцам ур-р-ра!..
- Топографы, откликайся! - Сталинградцы есть?
- Есть! - закричали с парохода.
На штабеле досок секретарь горкома комсомола Андрей Сазонов. Не обращая внимания на перекличку, он закричал голосом митингового оратора:
- Товари-щи-и!..
На берегу его услышали почти сразу и замолчали. Сейчас же вслед затихли и на пароходе.
- Товарищи-и!.. Мы приветствуем новые силы краснознаменного комсомола, брошенного нашим боевым ЦК на создание форпоста обороны на Дальнем Востоке... на создание города юности - Комсомольска-на-Амуре. Товарищи! Мы ждали вас. Мы гото
вили вам встречу. Мы не можем еще сказать, что мы приготовили вам настоящие дома. Но вместе с вами, лучшими представителями Ленинского комсомола, мы нанесем на карту мира город, где будут дворецзавод и дворцы-дома!
- Да здравствует Ленинский комсомол!
- Да здравствует его руководитель товарищ Косарев!
- Да здравствует учитель и вдохновитель наших дел товарищ Сталин!
- Ур-р-р-а!..
Закричали одновременно берег и пароход. У борта Наташа и Петька с восторгом смотрят на берег, на секретаря... который улыбается там, у себя наверху, и вытирает пот со лба.
- Боевой! - сказал Петька Наташе. - Ой, боевой!..
Секретарь продолжал говорить:
- Товарищи приехавшие, прошу выходить на берег повагонно и не расходиться... Дежурные то
варищи проводят вас к палаткам, а затем прошу всех собраться в столовую на товарищеский ужин. Оркестр грянул марш Комсомольска: Весь берег запел слова песни.
Между берегом и пароходом лег трап. В песню влился стук многих ног. Это новые строители с новой песней выходят на новый берег.
Песня стихает. На перекрестке двух едва намеченных улиц стоят секретарь и Наташа.
- А как же я с тобой поступлю, Наташа?
- Со мной поступать никак не надо. Мне бы только мужа разыскать, - сказала Наташа. - А кто же твой муж?
- Монтер... - говорит она... - Соловьев Владимир. И вдруг видимо заволновалась и даже заглянула секретарю в глаза:
- Знаете такого?
- Знаю, знаю... - сказал секретарь неопределенно. - Пойдем, найдем твоего мужа. Он у нас сейчас в прачечной бригаде работает.
Наташа даже остановилась:
- Почему ж в прачечной?
- А что ж тут такого! - сказал секретарь. - Мы все здесь иной раз самую удивительную работу испол
няем. Нас еще маловато, а работы много. Понятно? - спросил он.
- Очень понятно, - ответила Наташа, улыбаясь. - Осторожно, - сказал он ей, - хоть мы и идем сейчас по проспекту Ленина, но асфальта еще нет... Вот цветы зато есть и рвать можно, не возбраняется. Сорвал ромашку и протянул Наташе.
- Ближе было бы по улице Максима Горького, но там нельзя, там сейчас корчуют... Мы пойдем набережной, оттуда вы увидите верфь.
- Когда увижу? - спросила Наташа...- Года через три наверное?
- Много раньше. Они вышли на пригорок. Секретарь вдруг остановился. - Между прочим, вы в Иокагаме были? - Нет, - сказала Наташа.