поэзію съ ея ходуль», писалъ ему въ 1826 году его пріятель H. H. Раевскій. Проза Гоголя и С. Т. Акса
кова вышла изъ повѣстей Пушкина, и въ то же время чтеніе Карамзина, лѣтопнсей, памятпиковъ въ родѣ «Слова о Полку Игоревѣ», отозвалось на золоточекаиномъ языкѣ Бориса Годунова.
Таковы внѣшніе элементы народности, выразившіе въ поэзіи Пушкина тотъ духовный подъемъ, который характеризуетъ русское общество отъ поло
вины 10-хъ до половины 20-хъ годовъ нашего столѣтія. Отечественная война, наша освободительная, рѣшакнцая роль въ европейскихъ событіяхъ, все это воспитало не только нашу національную гордость, но и наше самосознаніе, сознаніе силъ и недочетовъ и средствъ къ ихъ устраненію. Правительство снова вступаетъ на путь реформъ; просвѣтительныя идеи, переносившіяся къ намъ съ запада и уже давшія свои плоды въ идеалистическихъ теченіяхъ конца прошлаго вѣка, завоевываютъ себѣ болѣе широкіе круги и въ нихъ осѣдаютъ; на смѣпу эстетическо-моральныхъ теорій самосовершенствованія является призывъ къ дѣятельности; военно-державный патріотизмъ оды уступаетъ мѣстo народно-общественному.
Карамзинъ свелъ счеты съ нашимъ государственнымъ прошлымъ, Полевой пытается написать исторію «русскаго народа». Бопросъ объ устроеніи народнаго быта снова выступаетъ на очередь: всѣ толкуютъ объ освобождены крестьянъ.
Пушки нъ еще процвѣталъ въ садахъ Лицея, читалъ Парни и «сѣдого шалуна» Вольтера, призывая
сладкое бездѣлье И легкокрылую любовь, И легкрылоо похмелье
(1818 г.: Стансы Я. В. Толстому);