pecâ. Если мы внимательно присмотримся къ трудамъ этихъ изслѣдователей (о чемъ рѣчь впереди), то замѣтимъ, что эти изслѣдователи почти никогда не имѣютъ возможности ограничиться матеріаломъ и изслѣдованіемъ только этой устно-народной словесности: въ качествѣ
вспомогательнаго матеріала для ея исторіи они постоянно привлекаютъ другія спеціальныя области литературы, не только русской, но и ино
земной, й также и другихъ историческихъ наукъ. Такими областями въ болынинствѣ случаевъ является для нихъ: исторія древне-русской словесности, этнографія, языкознаніе, исторія иноземныхъ литературъ, исторія въ тѣсномъ смыслѣ слова;. Такъ, напримѣръ, извѣстный всѣмъ намъ Ѳ. И. Буслаевъ, всю жизнь занимавшійся устно-народной словесностью, второй своей специальностью, при помощи которой онъ под
ходить къ этой устно-народной словесности, выбираеть древне-русскую литературу, затѣмъ лингвистику, наконецъ, исторію искусства. Точно такъ же О. Ѳ. Миллеръ обращается къ исторіи древней словесности, которая, повидимому, является областью наиболѣе близкой, необходи
мой для изученія той же устно-народной словесности. В. Ѳ. Миллеръ, кромѣ того, и преимущественно, обращается къ этнографіи, историче
ской географіи, исторіи востоковѣдѣнія. Такія паблюденія ясно пока
зываютъ, что область устно-народной словесности въ самой себѣ, въ своей исторіи заключаетъ нѣкоторыя такія особенности, которыя заставляютъ, съ одной стороны, выдѣлить ее въ отдѣльньгй кругъ лнаній,
при разработкѣ которыхъ приходится привлекать матеріалъ столь своеобразный и примѣнять историко-литературный методъ столь отлично отъ обычнаго, что въ концѣ-концовъ эта отрасль въ исторіи рус
ской литературы готова выдѣлиться въ отдѣльную специальность (какъ это и случилось); съ другой стороны, несмотря на это, и матеріалъ и методы исторіи устной словесности всеже не могутъ, очевидно, быть цѣликомъ отдѣлены отъ того, что мы имѣемъ въ другихъ отрасляхъ исторіи русской литературы и другихъ наукъ: это вытекаетъ, наглядно, изъ дѣятельности упомянутыхъ ученыхъ. Причина этого лежитъ, ко
нечно, не только въ общемъ развитіи русской науки и, въ частности, исторіи русской литературы, матеріалъ которой становится съ тече
ніемъ времени громаднымъ и требуетъ раздѣленія труда по спеціальностямъ; повидимому, причина этого лежитъ—и главнымъ образомъ—въ самыхъ свойствахъ и характерѣ того матеріала, съ которымъ историку устно-народной словесности приходится имѣть дѣло. Съ этимъ-то матеріаломъ намъ прежде всего и необходимо познакомиться, хотя бы въ общихъ, существенныхъ чертахъ. Необходимо съ этимъ познако
миться потому, что такимъ путемъ мы найдемъ оправданіе и существованію у пасъ отдѣльной каѳедры устно-народной словесности, най
вспомогательнаго матеріала для ея исторіи они постоянно привлекаютъ другія спеціальныя области литературы, не только русской, но и ино
земной, й также и другихъ историческихъ наукъ. Такими областями въ болынинствѣ случаевъ является для нихъ: исторія древне-русской словесности, этнографія, языкознаніе, исторія иноземныхъ литературъ, исторія въ тѣсномъ смыслѣ слова;. Такъ, напримѣръ, извѣстный всѣмъ намъ Ѳ. И. Буслаевъ, всю жизнь занимавшійся устно-народной словесностью, второй своей специальностью, при помощи которой онъ под
ходить къ этой устно-народной словесности, выбираеть древне-русскую литературу, затѣмъ лингвистику, наконецъ, исторію искусства. Точно такъ же О. Ѳ. Миллеръ обращается къ исторіи древней словесности, которая, повидимому, является областью наиболѣе близкой, необходи
мой для изученія той же устно-народной словесности. В. Ѳ. Миллеръ, кромѣ того, и преимущественно, обращается къ этнографіи, историче
ской географіи, исторіи востоковѣдѣнія. Такія паблюденія ясно пока
зываютъ, что область устно-народной словесности въ самой себѣ, въ своей исторіи заключаетъ нѣкоторыя такія особенности, которыя заставляютъ, съ одной стороны, выдѣлить ее въ отдѣльньгй кругъ лнаній,
при разработкѣ которыхъ приходится привлекать матеріалъ столь своеобразный и примѣнять историко-литературный методъ столь отлично отъ обычнаго, что въ концѣ-концовъ эта отрасль въ исторіи рус
ской литературы готова выдѣлиться въ отдѣльную специальность (какъ это и случилось); съ другой стороны, несмотря на это, и матеріалъ и методы исторіи устной словесности всеже не могутъ, очевидно, быть цѣликомъ отдѣлены отъ того, что мы имѣемъ въ другихъ отрасляхъ исторіи русской литературы и другихъ наукъ: это вытекаетъ, наглядно, изъ дѣятельности упомянутыхъ ученыхъ. Причина этого лежитъ, ко
нечно, не только въ общемъ развитіи русской науки и, въ частности, исторіи русской литературы, матеріалъ которой становится съ тече
ніемъ времени громаднымъ и требуетъ раздѣленія труда по спеціальностямъ; повидимому, причина этого лежитъ—и главнымъ образомъ—въ самыхъ свойствахъ и характерѣ того матеріала, съ которымъ историку устно-народной словесности приходится имѣть дѣло. Съ этимъ-то матеріаломъ намъ прежде всего и необходимо познакомиться, хотя бы въ общихъ, существенныхъ чертахъ. Необходимо съ этимъ познако
миться потому, что такимъ путемъ мы найдемъ оправданіе и существованію у пасъ отдѣльной каѳедры устно-народной словесности, най