II.
Какъ относится высокое развитіе русской литературы къ формамъ русской общественной жизни? Литература есть отраженіе жизни,—гласить историческая наука. У великаго народа всегда бываетъ вели
кая литература и наоборотъ: великая литература есть продуктъ духовнаго существа великаго народа. У великаго народа, казалось бы, должны быть соотвѣтствующія формы общественной жизни.
Таковы теоретическія построенія. Такъ ли оно, однако же, на практик? Нужно ли много распространяться о томъ, что русская обще
ственная жизнь находится еще въ совершенно младенческомъ состояніи? Я, конечно, всего менѣѳ намѣренъ отрицать, что русская общественная жизнь представляетъ собою великую потенцію. Можетъ быть, вели
чайшую изъ всѣхъ потенцій, вложенныхъ въ русскій национальный геній, предназначенную удивить міръ своеобразіемъ своихъ общественныхъ построеній. Но теперь я говорю о настоящемъ и недавнемъ прошломъ, о той странной гражданственности, которая началась прямо съ учрежденія Академіи Наукъ и, продолжая развиваться въ томъ же направленіи, привела къ тому, что мы стоимъ теперь во главѣ европейскихъ народовъ по своей литературѣ и въ хвостѣ по народному образованію. Общественность же создается только участіемъ въ духов
ной жизни страны среднихъ и низшихъ классовъ. И вотъ почему въ настоящемъ своемъ видѣ наша общественная жизнь слишкомъ блѣдна и незначительна, чтобы выдержать сравненіе съ кипучимъ потокомъ общественной жизни западно-европейской.
Кромѣ литературы есть другія проявленія интеллектуальной жизни: наука, техника, живопись, скульптура, музыка. Въ какомъ соотношеніи находятся онѣ съ высокимъ развитіемъ русской литературы?
Безспорно успѣхи наши въ этомъ направленіи очень велики. И русское искусство, и русская наука выдвинули не одно славное въ Европѣ имя. Въ общемъ, однако, нельзя не признать, что на поприщѣ науки, пластическаго и тональнаго искусства, Россія не достигла еще той стадіи, при которой могла бы вполнѣ стать на одну доску съ наукой и искусствомъ Западной Европы. A тѣмъ болѣе претендовать на первенство. Достаточно привести въ подтвержденіе, что всякій
русскій ученый, техникъ, художникъ и музыкантъ отправляется для „усовершенствованія“ за границу. Во всякомъ случаѣ „о русскомъ вліяніи въ наукѣ и искусствѣ Западной Европы пока еще никакой рѣчи не можетъ быть.
тія русской литературы съ тѣмъ, что наука и искусства относительно
Какъ относится высокое развитіе русской литературы къ формамъ русской общественной жизни? Литература есть отраженіе жизни,—гласить историческая наука. У великаго народа всегда бываетъ вели
кая литература и наоборотъ: великая литература есть продуктъ духовнаго существа великаго народа. У великаго народа, казалось бы, должны быть соотвѣтствующія формы общественной жизни.
Таковы теоретическія построенія. Такъ ли оно, однако же, на практик? Нужно ли много распространяться о томъ, что русская обще
ственная жизнь находится еще въ совершенно младенческомъ состояніи? Я, конечно, всего менѣѳ намѣренъ отрицать, что русская общественная жизнь представляетъ собою великую потенцію. Можетъ быть, вели
чайшую изъ всѣхъ потенцій, вложенныхъ въ русскій национальный геній, предназначенную удивить міръ своеобразіемъ своихъ общественныхъ построеній. Но теперь я говорю о настоящемъ и недавнемъ прошломъ, о той странной гражданственности, которая началась прямо съ учрежденія Академіи Наукъ и, продолжая развиваться въ томъ же направленіи, привела къ тому, что мы стоимъ теперь во главѣ европейскихъ народовъ по своей литературѣ и въ хвостѣ по народному образованію. Общественность же создается только участіемъ въ духов
ной жизни страны среднихъ и низшихъ классовъ. И вотъ почему въ настоящемъ своемъ видѣ наша общественная жизнь слишкомъ блѣдна и незначительна, чтобы выдержать сравненіе съ кипучимъ потокомъ общественной жизни западно-европейской.
Кромѣ литературы есть другія проявленія интеллектуальной жизни: наука, техника, живопись, скульптура, музыка. Въ какомъ соотношеніи находятся онѣ съ высокимъ развитіемъ русской литературы?
Безспорно успѣхи наши въ этомъ направленіи очень велики. И русское искусство, и русская наука выдвинули не одно славное въ Европѣ имя. Въ общемъ, однако, нельзя не признать, что на поприщѣ науки, пластическаго и тональнаго искусства, Россія не достигла еще той стадіи, при которой могла бы вполнѣ стать на одну доску съ наукой и искусствомъ Западной Европы. A тѣмъ болѣе претендовать на первенство. Достаточно привести въ подтвержденіе, что всякій
русскій ученый, техникъ, художникъ и музыкантъ отправляется для „усовершенствованія“ за границу. Во всякомъ случаѣ „о русскомъ вліяніи въ наукѣ и искусствѣ Западной Европы пока еще никакой рѣчи не можетъ быть.
И вотъ, если сопоставить фактъ необыкновенно высокаго разви -
тія русской литературы съ тѣмъ, что наука и искусства относительно