Россію отъ европейскаго Запада; наконепъ, вслѣдствіе долгаго сосѣдства оставила свой слѣдъ на самомъ національномъ характерѣ. Въ европейской исторіи древняя Россія оказала этой борь
бой великую, хотя невольную услугу: она выносила на своихъ плечахъ страшныя азіатскія нашествія, и при всемъ невысокомъ уровнѣ ея культуры, она боролась противъ Востока во имя общаго европейскаго начала, такъ какъ это была борьба не только за свою независимость, но и борьба за христіанство противъ невѣрныхъ. Европа почти не видѣла этого врага, до нея мало или
совсѣмъ не достигали бѣдствія борьбы, поэтому она рѣдко оцѣнивала это положеніе вещей—несправедливость, которая и до на
шего времени не давала европейской исторіографіи и обществу правильно опредѣлять историческія судьбы Россіи и существенный источникъ ея сравнительной запоздалости. Съ другой сто
роны, и русскіе историки не всегда отдавали себѣ отчетъ въ значеніи этого историческаго факта.
Во внутренней исторіи народности этотъ періодъ ознаменовался прежде всего установленіемъ ея великорусскаго характера: съ отдѣленіемъ русскаго юга и запада подъ власть татаръ, Литвы, Польши, великорусское племя является одно представителемъ независимаго русскаго государства. Сюда перешло историческое преданіе старой Руси, какъ стремленіе къ политической цѣльности и независимости и, покрытое великорусскимъ наслоеніемъ, становилось какъ бы исключительной принадлежностью Москвы; и сюда, на великорусски сѣверо-востокъ, какъ увидимъ, перешло
книжное преданіе, потому что книжное наслѣдіе кіевскихъ временъ сохранилось почти исключительно только въ сѣверныхъ рукописяхъ, и на сѣверѣ находило свое дальнѣйшее, хотя видоизмѣненное развитіе. Въ складѣ жизни средняго періода возникаютъ, однако, явленія съ новымъ національнымъ оттѣнкомъ, который сталъ потомъ господствующимъ. Болѣе непосредствен
ная, раздѣльная и болѣе свободная жизнь прежнихъ временъ уступаетъ государственному стѣсненію и суровой дисциплинѣ; политическая и народная опасность вызываетъ сосредоточеніе народныхъ силъ, которое совершается по исторической необхо
димости, но съ грубой силой и ущербомъ для мѣстныхъ интересовъ; федерація и вѣчевое устройство исчезли передъ центра
лизаціей въ Москвѣ; свободная сельская община обратилась малопо-малу въ крѣпостную; свѣжіе начатки образованности перешли
въ крайнюю національную и религіозную исключительность и упрямую неподвижность. Нѣкоторыя изъ этихъ явленій имѣли свое отдаленное начало еще въ старомъ періодѣ, но теперь