ния—Л. Н. Радищева, который в своем знаменитом «Путешествии из Петербурга в Москву» (1790 г.) писал:
«А вы, о, жители Петербурга, питающиеся избытками изобильных краев отечества вашего, при великолепных пир
шествах или на дружеском пиру, или наедине, когда рука
ваша вознесет первый кусок хлеба, определенный на ваше насыщение, остановитеся и помыслите!..».
Не то—Москва, благодаря своему центральному географическому положению, в большой мере предопределившему ее последующее экономическое и политическое значение, превратившаяся в одну из величайших столиц мира и—в противовес бюрократическому Петербургу—олицетворявшая собою до начала XIX в. «сердце России», средоточие ее мате
риальной и духовной мощи. Неудивительно поэтому, что
Москва явилась колыбелью или—во всяком случае—центром притяжения всенародного революционного движения. Русь сермяжная, нищая, недовольная, мечтавшая «от края до края» потрясти кровавый, крепостной режим царской Рос
сии, не могла но тяготеть к ней. В дерзновенных мечтах бун
тующей голытьбы Москва — «сердце России» — вырастала в мощный оплот против палочного Петербурга, рассылавшего жестокие указы своих явных и тайных канцелярий по всей стране. Так было в XVIII п XIX в.в., уже после возникно
вения Петербурга на грудах человеческих костей, схороненных болотистыми берегами Невы. Но и задолго до петербург
ского периода нашей истории, на самой заре революционного движения, Москва являлась такой «красной Меккой» для главарей всех восстаний. Еще 320 лет назад, в правление Василия Шуйского, холоп князя Телятевского Иван Болотников, бежавший из татарского плена на родину через Западную Европу и «навидавшийся там всяких видов», становится во главе грозного крестьянского восстания, направленного против помещиков и служилых людей. И этот пер
вый русский «большевик», «анархист», «партизан» (историки величают его по-разному) мечтает со своими дружинами занять Москву и отсюда об’явить волю и равенство всей сер