следующие, не лишенные интереса указания, касающиеся его первых произведений: «Толстой—говорит он—имел план большого романа: «История 4-х эпох. Умственное и нрав
ственное развитие ребенка, отрока, юноши, мужа должно было быть рассказано, как личный опыт, в форме личных воспоминаний..:» (Левенф., стр. 48). Отсюда мы заключаем, что в раннюю пору творчества, к которой относится это известие, худо
жественная пытливость Толстого была обращена внутрь, что, когда впервые его духовные очи раскрылись и внутренний голос призвания сказал ему: «виждь и впемли», то он прежде вс его увидел самого себя. Как известно, однако, план большого романа «История 4-х эпох» не был осуществлен, но плодом этого чисто-субъективиого замысла явились повести «Детство», «Отрочество» и «Юность», так что «три эпохи» все-такп были воспроизведены. Четвертая же («взрослый человек») была лишь намечена в отрывке «Утро помещика». Но, в конце концов—в другом только виде, по другой программе—этот
цикл 4-х эпох был все-таки завершен, потому что фигура Левина есть, несомиенно, плод стремления Толстого—изобразить самого себя сложившимся и достигшим полноты самосознания человеком. Нетрудно понять, почему именно послед
няя, 4-я эпоха явилась в художественном изображении так поздно: в 50-х годах Толстой мог, опираяоь на свои воспоминания и путем самоанализа, изобразить себя ребенком, отроком и юно
шей, но для воспроизведения себя,’как взрослого человека,
у него, при сложности и своеобразии его натуры, в ту эпоху еще пе было достаточно данных, не было еще запаса отошед
ших в даль прошлого воспоминаний; он мог тогда только кое
что наметить и понять в себе, и это немногое, свидетельствующеео все еще продолжавшемся брожении его духа, он и дал в «Утре помещика» и в образе Оленина. Но ему еще было далеко до пол
ноты самосознания, до окончательного выяснения своих путей
в жизни, своих целей, идеалов,—все это определилось, осело и кристаллизовалось гораздо позже, после долгого опыта жизни и больших подвигов творчества. Великий художник не поймет себя, не подведет себе итога, прежде чем не создаст свое главнейшее произведение. Для Толстого 4-я эпоха, эпоха окончательного самоопределения, могла наступить только после со
здания «Войны и мира»,—когда он и принялся за последнюю часть автобиографии и в Левине подвел итог самому себе.
Обращаясь к рассмотрению, с этой автобиографической точки зрения, первых произведений Толстого, приведу сперва следующую цитату из книги Левенфельда: «Его (Толстого) дневник ука
зывает нам на некоторые... из его трудов, о времени появления которых мы хотели бы знать, ,9-го июня 1852 года первое его
произведение «Детство» настолько подвинулось, что Толстой мог
послать его в Петербург. «Утро помещика», «Набег» и «Отрочество»- быстро следуют одно за другим... Все эти произведения.
ственное развитие ребенка, отрока, юноши, мужа должно было быть рассказано, как личный опыт, в форме личных воспоминаний..:» (Левенф., стр. 48). Отсюда мы заключаем, что в раннюю пору творчества, к которой относится это известие, худо
жественная пытливость Толстого была обращена внутрь, что, когда впервые его духовные очи раскрылись и внутренний голос призвания сказал ему: «виждь и впемли», то он прежде вс его увидел самого себя. Как известно, однако, план большого романа «История 4-х эпох» не был осуществлен, но плодом этого чисто-субъективиого замысла явились повести «Детство», «Отрочество» и «Юность», так что «три эпохи» все-такп были воспроизведены. Четвертая же («взрослый человек») была лишь намечена в отрывке «Утро помещика». Но, в конце концов—в другом только виде, по другой программе—этот
цикл 4-х эпох был все-таки завершен, потому что фигура Левина есть, несомиенно, плод стремления Толстого—изобразить самого себя сложившимся и достигшим полноты самосознания человеком. Нетрудно понять, почему именно послед
няя, 4-я эпоха явилась в художественном изображении так поздно: в 50-х годах Толстой мог, опираяоь на свои воспоминания и путем самоанализа, изобразить себя ребенком, отроком и юно
шей, но для воспроизведения себя,’как взрослого человека,
у него, при сложности и своеобразии его натуры, в ту эпоху еще пе было достаточно данных, не было еще запаса отошед
ших в даль прошлого воспоминаний; он мог тогда только кое
что наметить и понять в себе, и это немногое, свидетельствующеео все еще продолжавшемся брожении его духа, он и дал в «Утре помещика» и в образе Оленина. Но ему еще было далеко до пол
ноты самосознания, до окончательного выяснения своих путей
в жизни, своих целей, идеалов,—все это определилось, осело и кристаллизовалось гораздо позже, после долгого опыта жизни и больших подвигов творчества. Великий художник не поймет себя, не подведет себе итога, прежде чем не создаст свое главнейшее произведение. Для Толстого 4-я эпоха, эпоха окончательного самоопределения, могла наступить только после со
здания «Войны и мира»,—когда он и принялся за последнюю часть автобиографии и в Левине подвел итог самому себе.
Обращаясь к рассмотрению, с этой автобиографической точки зрения, первых произведений Толстого, приведу сперва следующую цитату из книги Левенфельда: «Его (Толстого) дневник ука
зывает нам на некоторые... из его трудов, о времени появления которых мы хотели бы знать, ,9-го июня 1852 года первое его
произведение «Детство» настолько подвинулось, что Толстой мог
послать его в Петербург. «Утро помещика», «Набег» и «Отрочество»- быстро следуют одно за другим... Все эти произведения.