живете? Жулье вы лицѳмѣрное и больше ничего. Въ этомъ примитивномъ анархизмѣ нѣтъ элементовъ общественнаго про
теста противъ общества, или хотя бы личнаго, но во имя широкихъ общѳственныхъ интѳресовъ, нѣтъ также элементовъ пере
устройства общества на лучшихъ началахъ. Переходъ отъ анархическаго. бунта къ болѣе вдумчивому анализу совершается лишь постепенно къ концу названнаго періода. Замѣтнѣе всего сказывается онъ на романѣ „Ѳома Гордѣевъ“, гдѣ уже имѣются по
пытки разобраться въ различныхъ типахъ буржуазнаго общества— отъ хищниковъ первоначальнаго накопленія, вродѣ Игната Гордѣева или Ананія Щурова, до европейскаго буржуа Тараса Маякина, и отъ пропоипъ-босяковъ до перѳдовыхъ рабочихъ. Но и здѣсь исканія Ѳомы разрѣшаются анархическимъ отталкиваніемъ оть общественнаго протеста и общественной работы. Тѣмъ не менѣе за это время мысль автора постепенно эволюціонировала, и прежнее романтическое представленіе о мірѣ босяковъ сглаживалось, принимало болѣе реалистическіе тона. Въ резуль
тат этой эволюціи явилась пьеса „На днѣ“, гдѣ прежніе герои— „бывшіе люди“—оказываются несчастными, жалкими, выбитыми изъ колеи и сломанными жизнью людьми. „На днѣ“—это окон
чательная ликвидація перваго періода творчества М. Горькаго.
Здѣсь сказано послѣднее слово анархо-индивидуалистическаго протеста противъ общества, здѣсь полнѣе всего формулированы исканія автора этого пѳріода, здѣсь же заложены элементы второго періода его дѣятельности.
Пьеса „На днѣ“—одно изъ самыхъ значительныхъ произведеній М. Горькаго—играетъ очень важную роль въ развитіи самого автора. Съ одной стороны, она подводить итогъ всему періоду босяцкихъ разсказовъ, но не простой, механичѳскій итогъ, а ту моральную и общественную оцѣнку, къ которой авторъ пришелъ въ результатѣ этого періода. Ко времени появленія „На днѣ“ авторъ уже сказалъ свое „дерзкое11 слово культурному об
ществу, романтическіе босяки сыграли этимъ свою роль. Можно
было снять съ нихъ театральные костюмы,—а тогда оставались они тѣмъ, чѣмъ были въ реальной жизни: жалкими, несчастными,


исковерканными людьми. Теперь, послѣ того, какъ они бросили обществу свою—вѣрнѣе авторскую—„правду , стало ясно, что


они сами нуждаются въ словахъ правды, но не той жестокой,, реальной правды, которая убила бы въ нихъ послѣднюю надежду. Имъ необходима исцѣляющая правда жизни. И авторъ подсылаетъ.