Оба эти характерные признаки „историзма настойчиво проводилъ я въ своей „Исторіи русской словесно
сти ,—быть можетъ, настойчивѣе, чѣмъ кто-либо изъ
другихъ историковъ русской литературы. Этотъ „историзмъ —главный принципъ моей книги.
Опираясь на этотъ принципъ, я хотѣлъ доказать, что въ центрѣ прожитой нами исторіи русской литературы стоятъ Пушкинъ, Іоголъ и Бѣлинскій,—все, чтб до нихъ,
ихъ подготовляетъ и въ нихъ вливается,—чтб послѣ нихъ,—изъ нихъ исходитъ, ихъ развиваетъ...
Другая характерная особенность моего сочиненія— его схематичность. Въ этой особенности хотѣлось бы мнѣ видѣть достоинство моей работы. Всякая классификація облегчаетъ дѣло изученія,—она помогаетъ всякому оріен
тироваться при разборѣ пестраго и многообразнаго матеріала,—она дисциплинируетъ умъ, пріучая его къ систематизаціи. Устанавливая „схемы въ моемъ сочиненіи,
(историческіе моменты русской исторіи), отчасти работами акад. Веселовскаго (литературные „жанры ). Большею самостоятельностью отличается сдѣланная мною схема для русской литературы XIX ст. (дѣленіе всѣхъ писателей на двѣ школы: пушкинскую и гоголевскую,—затѣмъ дѣленіе ихъ на подгруппы). Я отнюдь не претендую на непогрѣшимость этой схемы, но я считаю, что, въ педагогическомъ отношеніи, она представляетъ удобство.
тировать . Отнюдь не считая стремленіе пріучить учениковъ къ „ конспектированыо чѣмъ-то необходимымъ въ педагогическомъ отношеніи, я сознательно вносилъ эту сжатость въ изложеніи. „Сокращать , „выжимать* изъ книги суть, „конспектировать ее — не такъ трудно, и учиться этому не стоитъ,—это каждый ученикъ каждый день самъ продѣлываетъ, отвѣчая урокъ и невольно въ
сти ,—быть можетъ, настойчивѣе, чѣмъ кто-либо изъ
другихъ историковъ русской литературы. Этотъ „историзмъ —главный принципъ моей книги.
Опираясь на этотъ принципъ, я хотѣлъ доказать, что въ центрѣ прожитой нами исторіи русской литературы стоятъ Пушкинъ, Іоголъ и Бѣлинскій,—все, чтб до нихъ,
ихъ подготовляетъ и въ нихъ вливается,—чтб послѣ нихъ,—изъ нихъ исходитъ, ихъ развиваетъ...
Другая характерная особенность моего сочиненія— его схематичность. Въ этой особенности хотѣлось бы мнѣ видѣть достоинство моей работы. Всякая классификація облегчаетъ дѣло изученія,—она помогаетъ всякому оріен
тироваться при разборѣ пестраго и многообразнаго матеріала,—она дисциплинируетъ умъ, пріучая его къ систематизаціи. Устанавливая „схемы въ моемъ сочиненіи,
пользовался я, отчасти, сочиненіемъ акад. Ключевскаго
(историческіе моменты русской исторіи), отчасти работами акад. Веселовскаго (литературные „жанры ). Большею самостоятельностью отличается сдѣланная мною схема для русской литературы XIX ст. (дѣленіе всѣхъ писателей на двѣ школы: пушкинскую и гоголевскую,—затѣмъ дѣленіе ихъ на подгруппы). Я отнюдь не претендую на непогрѣшимость этой схемы, но я считаю, что, въ педагогическомъ отношеніи, она представляетъ удобство.
Чисто-технической особенностью моей работы надо признать сжатость изложенія въ моей книгѣ (въ преды
дущихъ выпускахъ и въ послѣднемъ). Мнѣ приходилось даже слышать жалобы, что мою книгу трудно „конспек
тировать . Отнюдь не считая стремленіе пріучить учениковъ къ „ конспектированыо чѣмъ-то необходимымъ въ педагогическомъ отношеніи, я сознательно вносилъ эту сжатость въ изложеніи. „Сокращать , „выжимать* изъ книги суть, „конспектировать ее — не такъ трудно, и учиться этому не стоитъ,—это каждый ученикъ каждый день самъ продѣлываетъ, отвѣчая урокъ и невольно въ