творчество субъективное въ тѣсномъ смыслѣ переходить въ творчество субъективное въ болѣе широкомъ значеніи этого термина: художникъ воспро
изводить уже не себя лично, а свою семью, среду, классъ, черты которыхъ вошли въ составь его соб
ственной психологіи, но не столько какъ личности, сколько какъ одного изъ представителей данной среды.
Въ настоящее время, когда опубликовано не мало данныхъ изъ біографіи Толстого, а также напечатаны выдержки изъ его дневника и много писемъ, мы знаемъ
доподлинно, что въ лицѣ Николая Иртеньева («Дѣтство», «Отрочество», «Юность»), Нехлюдова («Юность», «Утро помѣщика»), Оленина («Казаки») Толстой вывелъ самого себя, и психологія этихъ лицъ воспроиз
водить душевные процессы, пережитые самимъ авторомъ *). Какъ извѣстно, главный интересъ того, что воплощено въ этихъ образахъ, сводится къ борьбѣ не
заурядной натуры, стремящейся къ широкому человѣ
ческому развитію и къ выработкѣ высшихъ моральныхъ понятій, съ узкостью и исключительностью классовой психологіи, съ предразсудками, традиціонными поня
тіями и условною моралью среды. Николай Иртеньевъ, Нехлюдовъ, Оленинъ бьются и изнемогаютъ въ тискахъ классовой психологіи, стремясь выбиться оттуда
и освѣжить свою душу иными впечатлѣніями, иными идеями. Это—личная душевная драма графа Л. Н.
*) Объ этомъ прямо говоряіъ біографы Толстого. Читатель найдѳтъ относящіяся сюда указанія и свѣдѣнія въ книгѣ г. Бирюкова („Л. Н. Тол
стой. Біографія , томь I.), въ книгѣ г. Лёвенфелъда („Графъ Толстой. Его
жизнь, произведения п міросозерцаніѳ)“ и др. О „Дѣтствѣ“, „Отрочествѣ‘, „Юностк , ,Утрѣ помЬіцика*, „Казакахъ* Лёвенфельдъ говорить, что „всѣ эти произведенія представлягатъ собою опиоаніѳ лично-пережитаго, рѳзультатъ .собственнаго внутрѳнняго опыта и наблгодѳнія въ гораздо большей степени, чѣмъ плодъ свободной фантазіи творческаго духа...“, См. также въ моей книгѣ: „Л. Н. Толстой, какъ художникъ (изд. 2-е), гл. II.
изводить уже не себя лично, а свою семью, среду, классъ, черты которыхъ вошли въ составь его соб
ственной психологіи, но не столько какъ личности, сколько какъ одного изъ представителей данной среды.
Въ настоящее время, когда опубликовано не мало данныхъ изъ біографіи Толстого, а также напечатаны выдержки изъ его дневника и много писемъ, мы знаемъ
доподлинно, что въ лицѣ Николая Иртеньева («Дѣтство», «Отрочество», «Юность»), Нехлюдова («Юность», «Утро помѣщика»), Оленина («Казаки») Толстой вывелъ самого себя, и психологія этихъ лицъ воспроиз
водить душевные процессы, пережитые самимъ авторомъ *). Какъ извѣстно, главный интересъ того, что воплощено въ этихъ образахъ, сводится къ борьбѣ не
заурядной натуры, стремящейся къ широкому человѣ
ческому развитію и къ выработкѣ высшихъ моральныхъ понятій, съ узкостью и исключительностью классовой психологіи, съ предразсудками, традиціонными поня
тіями и условною моралью среды. Николай Иртеньевъ, Нехлюдовъ, Оленинъ бьются и изнемогаютъ въ тискахъ классовой психологіи, стремясь выбиться оттуда
и освѣжить свою душу иными впечатлѣніями, иными идеями. Это—личная душевная драма графа Л. Н.
*) Объ этомъ прямо говоряіъ біографы Толстого. Читатель найдѳтъ относящіяся сюда указанія и свѣдѣнія въ книгѣ г. Бирюкова („Л. Н. Тол
стой. Біографія , томь I.), въ книгѣ г. Лёвенфелъда („Графъ Толстой. Его
жизнь, произведения п міросозерцаніѳ)“ и др. О „Дѣтствѣ“, „Отрочествѣ‘, „Юностк , ,Утрѣ помЬіцика*, „Казакахъ* Лёвенфельдъ говорить, что „всѣ эти произведенія представлягатъ собою опиоаніѳ лично-пережитаго, рѳзультатъ .собственнаго внутрѳнняго опыта и наблгодѳнія въ гораздо большей степени, чѣмъ плодъ свободной фантазіи творческаго духа...“, См. также въ моей книгѣ: „Л. Н. Толстой, какъ художникъ (изд. 2-е), гл. II.