реализмъ бытовыхъ мелочей, военныхъ сценъ, описаніе сраженій, всестороннее художественно-психологи
ческое изслѣдованіе натуры князя Андрея, характера Пьера Безухова, раскрытіе душевной драмы Анны Ка
рениной и т. д., и т. д.; съ другой—мы видимъ мыслителя-проповѣдника, возстановляющаго «истинный
смыслъ Евангелія, основателя «новой религіи», возвѣщающаго міру новое «откровеніе». Шутка сказать! Предпріятіе — болѣе чѣмъ смѣлое, размахъ — необы
чайно-огромный, усиліе и подвигъ, разсчитанные на вѣка и имѣющіе цѣлыо «исправить» ошибки протекшихъ вѣковъ и указать человѣчеству правильный путь развитія...
Но, однако, если присмотрѣться внимательнѣе къ этому всемірно-историческому предпріятію, то ука
занное противорѣчіе между Толстымъ-художникомъ и Толстымъ-реформаторомъ окажется мнимымъ. Въ сущности, и какъ религіозный мыслитель-моралистъ
Толстой вовсе, не широкъ, и его работа въ этой сферѣ идетъне въ ширь, а въ глубь,—совершенно такъ, какъ въ художественномъ творчествѣ. И въ самомъ дѣлѣ: великій писатель, хотя и размахнулся на весь міръ, но этого міра не охватилъ,—онъ просто повернулся къ нему спиной, онъ закрылъ глаза на эволюцію чело
вечества, на весь закономѣрный ходъ вещей, и въ сторонѣ отъ столбового всемірно-историческаго пути,
которымъ идетъ цивилизованное человѣчество въ своемъ экономическомъ, политическомъ и умственномъ развитіи, проторилъ свою тропинку, тщательно расчис
тилъ ее, утрамбовалъ, выровнялъ и идетъ себѣ по ней съ кучкою своихъ адептовъ, какъ шли и до него такими же тропинками всѣ реформаторы-сектанты, во
ображая, что обладаютъ полнотою истины и указуютъ міру надлежащій путь...