іа^
сѣло это чувство одиночества, эти мучительныя страданія? Андрѳевъ и Купринъ отвѣчаютъ различно на этотъ вопросъ. У перваго—„суровый и загадочный рокъ“, „зловѣщая и таинственная преднамеренность . У второго— „пустота въ офицерскомъ собраніи, подпрапорщики,
сквернословящіе, пьющіе пиво, „запахъ плохого кухмиі терскаго обѣда“ и т. д. У Андреева несчастье героя зависитъ отъ силъ, лежащихъ внѣ окружающей его обстановки; у Куприна—отъ безсодержательности и монотон
ности офицерской жизни. Первый приписываетъ страданію
человѣка чуть ли не космическое происхожденіе, второй улавливаетъ вполнѣ реальпыя причины его.
Правда, Василій Ѳивейскій—священникъ, но его профессія играетъ второстепенную роль въ его несчастьяхъ
Смерть сына, пожаръ и другія бѣдствія, поразившія Ва(илія, не имѣютъ никакого отношенія къ его сану и мог
ли бы сыграть роковую роль въ жизни любого человѣка. Андреевъ далее какъ-будто съ умысломъ упоминаетъ о санѣ Василія Ѳивейскаго только вскользь, и его герой кажется скорѣѳ символомъ, лишеннымъ реальныхъ очертаній, чѣмъ типичнымъ священнокомъ. Есть что-то пред
намеренное въ пренебрежительномъ отношеніи Андреева къ специфически-земнымь чертамъ героя. Въ этомъ невниманіи скрывается тайное признаніе, что судь ы людей опредѣляются за предѣлами здѣшняго міра, и люди различныхъ профессій, священники и чиновники, революціонеры и философы, утрачиваютъ въ изображеніи Андреева свои характерны» особенности, становятся абстрак
ціями, составленными только изъ общихъ призпаковъ, представляютъ изъ себя „Человѣка вообще. Купринъ, напротивъ того, рѣзко подчеркиваетъ связь, соединяю
щую Ромашова съ окружающимъ его міромъ. Ромашовъ— офицеръ прежде всего. Его профессія, тяжелыя условія жизни въ его средѣ являются главной причиной его стра
сѣло это чувство одиночества, эти мучительныя страданія? Андрѳевъ и Купринъ отвѣчаютъ различно на этотъ вопросъ. У перваго—„суровый и загадочный рокъ“, „зловѣщая и таинственная преднамеренность . У второго— „пустота въ офицерскомъ собраніи, подпрапорщики,
сквернословящіе, пьющіе пиво, „запахъ плохого кухмиі терскаго обѣда“ и т. д. У Андреева несчастье героя зависитъ отъ силъ, лежащихъ внѣ окружающей его обстановки; у Куприна—отъ безсодержательности и монотон
ности офицерской жизни. Первый приписываетъ страданію
человѣка чуть ли не космическое происхожденіе, второй улавливаетъ вполнѣ реальпыя причины его.
Правда, Василій Ѳивейскій—священникъ, но его профессія играетъ второстепенную роль въ его несчастьяхъ
Смерть сына, пожаръ и другія бѣдствія, поразившія Ва(илія, не имѣютъ никакого отношенія къ его сану и мог
ли бы сыграть роковую роль въ жизни любого человѣка. Андреевъ далее какъ-будто съ умысломъ упоминаетъ о санѣ Василія Ѳивейскаго только вскользь, и его герой кажется скорѣѳ символомъ, лишеннымъ реальныхъ очертаній, чѣмъ типичнымъ священнокомъ. Есть что-то пред
намеренное въ пренебрежительномъ отношеніи Андреева къ специфически-земнымь чертамъ героя. Въ этомъ невниманіи скрывается тайное признаніе, что судь ы людей опредѣляются за предѣлами здѣшняго міра, и люди различныхъ профессій, священники и чиновники, революціонеры и философы, утрачиваютъ въ изображеніи Андреева свои характерны» особенности, становятся абстрак
ціями, составленными только изъ общихъ призпаковъ, представляютъ изъ себя „Человѣка вообще. Купринъ, напротивъ того, рѣзко подчеркиваетъ связь, соединяю
щую Ромашова съ окружающимъ его міромъ. Ромашовъ— офицеръ прежде всего. Его профессія, тяжелыя условія жизни въ его средѣ являются главной причиной его стра