воззрѣнія, чувства. Какъ растенія въ природѣ, таинственно и незамѣтно зарождались и росли въ средѣ его поэтическіе преданія, пѣсни, обряды, сказки, изреченія практической мудрости. Даровитые люди невольно стояли впереди въ этомъ дѣлѣ поэтическаго творчества; но талантливый человѣкъ, впервые пропѣвшій пѣсню, возникшую изъ души его, нисколько не думалъ о своемъ творчествѣ: онъ передавалъ лишь въ звукахъ общее чувство, общую мысль, взволновавшую его вмѣстѣ со всѣми, и пѣсня принималась, какъ общее достояніе; она переходила отъ однихъ лицъ къ другимъ, потомъ изъ одного поколѣнія въ дру
гое, постоянно подвергаясь безсознательнымъ передѣлкамъ и измѣненіямъ; иногда такія произведенія переживали дѣлые вѣка. Вотъ что значить авторство народа.
Народная поэзія была въ древности преимущественно эпической; а такая поэзія, по словамъ лучшаго ея знатока, ака
демика Буслаева, «будучи спокойна и величава въ своемъ теченіи, вмѣстѣ съ тишиною и ясностью духа самого разсказчика или пѣвца, оказываетъ и на слушателей дѣйствіе самое успо
коительное. Вѣщій пѣведъ, какъ человѣкъ мудрый и опытный,
повѣствуя о старинѣ, обыкновенно разсказываетъ хладнокровно, не горячась, или же въ сопровожденіи инструмента поетъ, и всѣ дѣла и событія, сколько бы разнообразны и ѳанимательны они ни были, передаеть однообразнымъ и мѣрнымъ ладомъ пѣсни». «Хотя эпосъ возбуждаетъ въ слушателяхъ всѣ роды ощущеиій —и смѣхъ и ужасъ съ жалостью, и нѣжное и страшное, и веселье и горе, однако ни одно изъ нихъ не наполняетъ души за исключеніемъ всѣхъ прочихъ, а всѣ вмѣстѣ, поперемѣнно сообщаясь душѣ,
удерживаютъ ее въ томъ равновѣсіи, которое необходимо для ея тишины и ясности». Народная поэзія съ одинаковымъ вниманіемъ останавливается на великихъ явленіяхъ и «на мелочахъ едва замѣтныхъ, при описаніи какой-нибудь домашней утвари или вооруженія. Этимъ свойствомъ эпическая поэзія особенно близка къ природѣ, которая съ равнымъ участіемъ оказываетъ силы во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ, поднимаетъ ли бурю па морѣ, или убираетъ полевой цвѣтокъ затѣйливыми красками». Эпиче
ская поэзія любить повторенія, не только отдѣльныхъ выраженій,
но довольно длинныхъ разсказовъ. Въ ней постоянно встрѣчаются уподобленія явленіямъ природы; сушественную принад
лежность ея составляютъ эпитеты, какъ названія «того отличительнаго свойства предмета, которое рѣзче другихъ бросалось въ глаза пѣвцу и затрогивало его фантазію».
гое, постоянно подвергаясь безсознательнымъ передѣлкамъ и измѣненіямъ; иногда такія произведенія переживали дѣлые вѣка. Вотъ что значить авторство народа.
Народная поэзія была въ древности преимущественно эпической; а такая поэзія, по словамъ лучшаго ея знатока, ака
демика Буслаева, «будучи спокойна и величава въ своемъ теченіи, вмѣстѣ съ тишиною и ясностью духа самого разсказчика или пѣвца, оказываетъ и на слушателей дѣйствіе самое успо
коительное. Вѣщій пѣведъ, какъ человѣкъ мудрый и опытный,
повѣствуя о старинѣ, обыкновенно разсказываетъ хладнокровно, не горячась, или же въ сопровожденіи инструмента поетъ, и всѣ дѣла и событія, сколько бы разнообразны и ѳанимательны они ни были, передаеть однообразнымъ и мѣрнымъ ладомъ пѣсни». «Хотя эпосъ возбуждаетъ въ слушателяхъ всѣ роды ощущеиій —и смѣхъ и ужасъ съ жалостью, и нѣжное и страшное, и веселье и горе, однако ни одно изъ нихъ не наполняетъ души за исключеніемъ всѣхъ прочихъ, а всѣ вмѣстѣ, поперемѣнно сообщаясь душѣ,
удерживаютъ ее въ томъ равновѣсіи, которое необходимо для ея тишины и ясности». Народная поэзія съ одинаковымъ вниманіемъ останавливается на великихъ явленіяхъ и «на мелочахъ едва замѣтныхъ, при описаніи какой-нибудь домашней утвари или вооруженія. Этимъ свойствомъ эпическая поэзія особенно близка къ природѣ, которая съ равнымъ участіемъ оказываетъ силы во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ, поднимаетъ ли бурю па морѣ, или убираетъ полевой цвѣтокъ затѣйливыми красками». Эпиче
ская поэзія любить повторенія, не только отдѣльныхъ выраженій,
но довольно длинныхъ разсказовъ. Въ ней постоянно встрѣчаются уподобленія явленіямъ природы; сушественную принад
лежность ея составляютъ эпитеты, какъ названія «того отличительнаго свойства предмета, которое рѣзче другихъ бросалось въ глаза пѣвцу и затрогивало его фантазію».