Председатель. Слово принадлежит
ТОВ. ОБЫКНОВЕННОМУ
ОБЫКНОВЕННЫЙ. Предыдущий оратор не сказал главного— не сказал, что искусство клас
совое. Но этого мало. Где у него массы? Наш лозунг, товарищи, „искусство — в массы ! Образно выражаясь, надо схватить искус
ство за шиворот и бросить его
в массы! Как мы это делаем? Организованно и красиво — как во всех передовых странах. А именно: в многочисленных киосках через соответствующее окошечко всякий желающий мо
жет получить любую художе
ственную ценность (подобные киоски зовутся журналами, те
атрами, консерваториями, музеями и т. п.). Так как жела
ющих получить насчитывается
в Советском Союзе свыше ста миллионов, то можете себе пред
ставить, какой гигантский охват имеет наша работа и как глу
боко проникаем мы в массы! До самого дна!
Некоторые товарищи говорят, что художественными центрами для рабочих масс должны быть клубы. Ну, конечно, конечно. Само собою разумеется! Но клуб
ная культура очень низка. Она третьесортная, о ней смешно говорить. Но, разумеется, пускай процветает. Наша же задача — из рабочего сделать высококуль
турного человека — достигается лишь при тех условиях, если мы будем систематически водить его на концерты консерватории, в МХТ, в Третьяковку, Большой театр и т. п. Все идет прекрасно, и лет через двести все рабо
чие и крестьяне поголовно станут такими же всесторонними, утонченными и благородными в своих чувствах, как я. Это и будет социализм в искусстве.
Председатель. Слово имеет
ТОВ. ОГНЕННЫЙ
ОГНЕННЫЙ (плачет). Я не хочу такою социализма! Не желаю
быть таким утонченным, как предыдущий оратор! К чортовой матери ваше буржуазное искус
ство, старую потаскуху! Она щекотала пятки буржую и от
равляла ум и чувства трудовых масс, а теперь лезет к нам. Когда я читаю старые книги, смотрю пьесы или картины, то старая потаскуха умеет расшеве
лить во мне любовь к ее героям, ко всей прошлой проклятой жизни. Их господские чувства и страдания становятся моими, и потом я уж не могу отодрать их от моего сознания. Старая
Председатель. Слово имеет
ТОВ. ДЕЛОВОЙ
ДЕЛОВОЙ. Товарищи, теория киосков и окошечек, может быть, и красивая, но прикинем, что из нее получается на практике. Каждый рабочий концерт, спектакль, музей, где побывает ра
бочий, есть для нас прямое завоевание. Но ведь ваше вы
сокое искусство сосредоточено почти все в Москве и столицах. Возьмем Москву. В ней живет до миллиона пролетариев, счи
тая с семьями. Ну-ка, скажите, много ли из них посещает театры, музеи и прочее? Мало, то
варищи, только часть, и то небольшая. Из остальных часть пользуется клубами, а большая часть, женщины же почти по
головно, пользуются кино и цер
ковью. Вот как обслуживается
московская рабочая масса. А те, что за Москвой? Возьмите Иван
теевскую фабрику, Кольчугино, Урал, Донбасс. Они ведь не мо
гут ходить в московские театры, ни в музеи, т.-е. для них, можно
сказать, не существует ваше искусство. К ним оно прихо
дит в виде охвостья, плохих репродукций, халтурных спек
таклей и т. п. Здесь искусство возмещается водкой да попов
щиной. В клубах — нищета, а если и есть кое-где хорошие клубы, то в них — нищета ис
кусства. Позвольте привести слова одного авторитетного че
ловека: „клуб должен быть таким местом, куда всякий рабочий стремился бы с нетерпением, оставался бы в нем с удоволь
ствием и покидал бы его с сожалением“.
А как вы ставите работу для крестьянских масс? Что вы ду
маете о тех путях, но которым надо двинуть искусство в крестьянство? Ничего не думаете?
КОМСОМОЛЕЦ
бабка размочаливает нашу бодрость, напряженность и волю к борьбе и строительству, и еще хвалится: „Под седалищем у меня подушкой служит Толстой и Пушкин; если ты меня гонишь, значит, ты против Пушкина . Ну, да! Я против Пушкина!
Долой Пушкина! Не желаю я читать вашего Толстого с его барами, барчатами и поповщи
ной! Тошнит меня от вашего Толстого, поняли? Долой старое искусство, которое воспитывало господ и рабов! Да здравствует новое, рабочее искусство! Руками рабочих! Для рабочих!
КОМСОМОЛЕЦ. Беру слово. Вот вы учите нас, молодежь, искус
ству, и паршиво учите. Чтобы чинно выходило, глубокомысленно, длинно, проблемно, од
ним словом, чтобы не хуже, как у классиков. А мы, товарищи, хотим работать с размахом, по заказам революции. В газетах
бьет громаднейший ключ материала, и хотя много песку не
сет, но много и ценного. Вот там-то и учатся новые писатели, — на просторе, на живом ма
териале, с настоящим размахом и в полной смычке с жизнью.
Теперь я ставлю четыре вопроса.
Вопрос первый. У вас много разговоров про старое искус
ство. Беру такой пример. Мы взяли у буржуазии ее дома, особняки, дворцы, вообще жил
площадь. Какой дурак скажет, что не надо, мол, жить в этих
домах, они, мол, буржуйские. Мы в них живем и строим со
циализм. Но многие дома от
старости рассыпаются, и, кроме того, надо расширять жилпло
щадь. так что через тридцать лет от старого останется чуть, и будут города нишей построй
ки. Значит, надо строить, и на постройку поставить и старых
архитекторов, и новых — наших, и старые архитекторы пусть
работают, и дать им уважение и порядочное жалованье и у них подучиваться. Так и в искусстве.
Теперь вопрос второй — о змеях. Подмышкой у старого искусства на кулацких хлебах откармливаются змееныши. Ну, они. конечно, красивые и хитрые, потому — аристократы старой культуры. Поэтому они очень развлекательны и занимательны. Они жалят особым ядом худо
жественной силы тех, кто их читает или смотрит в театре,
так что эти зрители и читатели начинают жалет наших врагов, относятся с пренебрежением к к нашему быту, т.-е. к массам, и с насмешкой к нашему руко
водству. И вот этих змеенышей взять под строжайший надзор.
Теперь вопрос третий. Я ста
влю вопрос: есть в психологии
и в эмоциях рабочего класса ценнейший материал для искус
ства? Или его там нет? Я не отвечаю сам на этот вопрос, потому что и без того ясно. Но теперь я спрашиваю: почему до
сих пор вы почти что ничего не пишите о рабочем — ни о его общественной работе, ни о его производственном быте, ни о семейном, ни о его передовых коллективных формах? Я беру по очереди писателей и они дальше, как до конторщиков
и кассиров не идут, а если уж на них нажимают: покажи массы, - то ныряют в кре
стьянство, — там легче плавать. И тут, товарищи, получает
ся плохая почва для смычки с рабочими.
Перехожу теперь к четвертому вопросу — о смычке. Смычка искусства с массами получается тогда, когда вы хорошо пони
мает массы — чего им надо, и
действительно по-настоящему их обслуживаете. Вы же сидите на седьмом этаже, и не имеете понятии, как живет, о чем ду
мает, чем интересуется, скажем, стеклодув в Гусь-Хрустальном. Ни он вас не знает, ни вы не понимаете, как к нему подойти.
Вот когда вы этого стеклодува Селезнева достанете своим искусством, заинтересуете, за
хватите, — вот тогда и будет смычка. А для этого нужен, товарищи, определенный уставов в самом искусстве.
Я кончаю. Наше новое искусство пусть вырастает на рабочих харчах, на работе социали
стического строительства. Пусть у него будут крепкие нервы, веселая бодрость, грома и молнии эмоций. Пусть умным глазом видит всю жизнь — и рабочую, и крестьянскую, и всякую, и с любовью творит прекрасные творения — гораздо лучше, чем прежние. Вот!
Нарастающий грохот. Трясется пол, дрожат стены, гнется улица. Идет на заседание завод.
ЗАВОД
Где тут производственное совещание по искусству? Совсем таких не бывает?
Ого! Мне искусство до зарезу нужно: если достану, — значит, снизим еще на полтора процента себестоимость. Я для него и клуб приготовил, и не плохой, а в нем только скука да танцульки. Где ж мне теперь
искать искусство? На бирже не состоит. Загрызет меня тов. Серго: где, мол, твое снижение?
Куда же теперь — в Главискусство? или в ВЦСПС? Эй, ребята, заводские, а вы-то что же губы распустили? У меня, небось, вон как взялись за производствен
ные совещания — и советуете,
и кроете, и помогаете, вот общими силами и подымаем производство; нынче ничего не подымешь иначе, как общими
силами. Вот вы налаживаете производственные совещания и в деревне. А почему ж искус
ство обошли? Спецы, небось, уверяют, что и без вас хорошо обойдутся. Это, ребята, старые сказки и бюрократизм. Организуйте производственное совещание в искусстве. Когда нач
нете стучаться в эти двери, вам, конечно, скажут, что высокое
искусство занято более важным делом — оно, мол, на заседании. Ничего! Нажимайте, пока две
ри не откроются. Действуйте организованно. Для начала со
ставьте в двухнедельный срок предложения. Их напечатать в журнале „ДАЕШЬ“ и подвергнуть широчайшему обсуждению на рабочих кружках и собраниях. Ну, мне некогда!
Гул и грохот возрастают. Визг стали, рев печей. Затряслась улица. И все стало затихать, удаляясь.
В. ПОПОВ-ДУБОВСКОЙ
ОТ РЕДАКЦИИ. Статьей тов. Попова-Дубовского „Диспут об искусстве мы открываем обсуждение вопросов искусства. В статье намечены в резком, почти памфлетном виде типы современных писателей, критиков и работников искусства. Это облегчает читате по возможность разобраться в той классовой борьбе, которая идет в искусстве, разобраться в различных группировках современного искусства, уяснить себе их классовую основу.
Редакция просит товарищей принять участие в обсуждении
этих вопросов и присылать свои заметки и мнения.