Украинский журналист, которого я встретил в Сванетии, передал мне, что в экскурсионной базе грузинского Наркомпроса, узнав о том, что он собирается в Сванетию, с ним говорили, как с покойником, который только по странной случайности еще ходит.
Молодой радист, только что радифицировавший сванские селения и вернувшийся в Тифлис, на вопрос о дороге отвечал таин
ственно и уклончиво: „Три дня верхом. Левое колено трется о стенку, а под правой подошвой двухверстная пропасть .
Не могу назвать себя любителем таких вещей, как езда верхом по краю крыши или подоконнику 8-этажного дома. Любым романтическим тропам честно предпочитаю хороший асфальт или шоссе.
Трепет, создаваемый „советчиками , рассеивался только одним соображением: про смертельность сванских дорог говорят много, но что-то о смертях путешествующих не слыхать.
Маршрут в Сванетию: поезд Тифлис — Кутаис, автомобиль Кутаис — Цагери, верхом Цагери — Местиа.
Поезд выходит из тифлисской котловины. Над ней вечерами по крутизне горы Давида распята гигантская вся из электрических фонарей буква „Т“. Это — фуникулер — Эйфелева башня Тифлиса.
Прорезаем спокойные белые огни и тихие бетоны ЗАГЭСа, — электрической станции, перерабатывающей быстрину Куры в вольты; за арками просторных окон неслышно вращаются громады турбин; проходим головную плотину, эстокады которой теплятся зеленым
электричеством. Между гудящими быками стоит вечная водяная пыль, словно здесь ломают старую штукатурку. Над свежеразлитым озером ЗАГЭС новое шоссе, ибо старое залито. Черными дырами древние римские гробницы, разрезанные лопатой землекопа, открыты озорным озерным огням.
Город Мцхет абсолютно не реален, не город, а мумия города — так высохли и сжались около церковных громад его пустотелые здания.
Зал станции Мцхет похож на гостиную германского пансиона. Прилавки густо закиданы зеленью и, чтобы найти бутерброд, надо раскопать охапку свежих листьев. Своеобразным украшением по прилавку лежат штабели вспученных бумажных мешочков, ждущих, чтобы в них положили горячие пирожки.
Станция Гори днем завалена великолепными бархатными персиками с нездоровым румянцем. Пассажир осторожно бежит на со
гнутых ногах, качая на пальце корзинку, где на виноградных листьях стоит горка плодов.
Карталинская долина — многоверстные берега спокойной Куры. Семь пар волов, впряженных в плуг, вспарывают узкую, но бесконечной длины, подходящую к самим голубым горам полосу.
Молодой радист, только что радифицировавший сванские селения и вернувшийся в Тифлис, на вопрос о дороге отвечал таин
ственно и уклончиво: „Три дня верхом. Левое колено трется о стенку, а под правой подошвой двухверстная пропасть .
Не могу назвать себя любителем таких вещей, как езда верхом по краю крыши или подоконнику 8-этажного дома. Любым романтическим тропам честно предпочитаю хороший асфальт или шоссе.
Трепет, создаваемый „советчиками , рассеивался только одним соображением: про смертельность сванских дорог говорят много, но что-то о смертях путешествующих не слыхать.
Маршрут в Сванетию: поезд Тифлис — Кутаис, автомобиль Кутаис — Цагери, верхом Цагери — Местиа.
Поезд выходит из тифлисской котловины. Над ней вечерами по крутизне горы Давида распята гигантская вся из электрических фонарей буква „Т“. Это — фуникулер — Эйфелева башня Тифлиса.
Прорезаем спокойные белые огни и тихие бетоны ЗАГЭСа, — электрической станции, перерабатывающей быстрину Куры в вольты; за арками просторных окон неслышно вращаются громады турбин; проходим головную плотину, эстокады которой теплятся зеленым
электричеством. Между гудящими быками стоит вечная водяная пыль, словно здесь ломают старую штукатурку. Над свежеразлитым озером ЗАГЭС новое шоссе, ибо старое залито. Черными дырами древние римские гробницы, разрезанные лопатой землекопа, открыты озорным озерным огням.
Город Мцхет абсолютно не реален, не город, а мумия города — так высохли и сжались около церковных громад его пустотелые здания.
Зал станции Мцхет похож на гостиную германского пансиона. Прилавки густо закиданы зеленью и, чтобы найти бутерброд, надо раскопать охапку свежих листьев. Своеобразным украшением по прилавку лежат штабели вспученных бумажных мешочков, ждущих, чтобы в них положили горячие пирожки.
Станция Гори днем завалена великолепными бархатными персиками с нездоровым румянцем. Пассажир осторожно бежит на со
гнутых ногах, качая на пальце корзинку, где на виноградных листьях стоит горка плодов.
Карталинская долина — многоверстные берега спокойной Куры. Семь пар волов, впряженных в плуг, вспарывают узкую, но бесконечной длины, подходящую к самим голубым горам полосу.