литике, и смысл этой политики чрезвычайно понятен. Впрочем, подталкивать дальше театр Мейерхольда вряд ли придется, ибо в таком именно виде он делает свое какое-то, по-своему, может, и нужное дело.
В чем же дело?
Дело — именно в „утряске . Не в правизне или в левизне, а в факте „утряски . И винить тут ровным счетом некого, как некого и хвалить. Нужно — понять. Только в порядке разъяснительном и я пишу эту статью.
...Помню, с какой жадностью, сидя в захолустной Чите, следили мы за „Вестником Театра , выходившим в Москве. Был бурный 1920 год. Не смолкли еще залпы истребительных орудий, и такие же „кровопролитные , лишь с примесью кое-какого благодушия, крутые драки начались вокруг театра. Мейерхольд поставил тогда знаменитые „Зори , и публика, как и сейчас, разбилась пополам.
И те, кто после „Ревизора , ныне состоят в „друзьях театра Мейерхольда , все они тогда, все поголовно изгоняли революционного режиссера из „храма .
Помнится, особенно отчетливо наметились тогда две крайние позиции: Луначарского, с одной стороны, и Маяковского — с другой. Против „театра Октября , и—за.
„Маяковский, — сказал на одном тогдашнем диспуте А. Луначарский, — подошел к самому существенному вопросу: совме
стимо ли и нужно ли стараться совместить митинг и театр? Вероятно, в России мало людей, которые так часто митингуют, как я. И я скажу:
митинг надоел настолько, что тащить его на сцену не нужно. Публика — и в особенности нужная нам публика — от этого отвернется. Театр не должен быть митингом по той причине, что это уже устарело .
„Но, — продолжал Луначарский, —театр бесконечно могучее, чем митинг. Вот эта способность его — взять все человеческие
искусства и пустить их в ход, чтобы погрузить человека в небытие, в сон, который интересен только тогда, когда человек выходит оттуда богаче, сильнее, чем вошел туда, — вот задача театра .
Значит, театр есть „сон , есть „погружение в небытие , есть отрицание „надоевшего митинга ? Так говорил А. Луначарский.
Дело было, впрочем, вовсе не в каком-то „митинге , как это совсем упрощенно толковал Луначарский, — не в каком-то „митинге , сторонников которого и тогда уже не было, а в действенном театре, в волевом театре, вообще в театре, освобожденном от „небытия и „сна .
И это хорошо по-своему вскрыл тогда же В. Маяковский.
„Воспитательное значение театра, — говорил Маяковский,— непомерно. А Луначарский нам предлагает спать в театре; он го
ворит, что это сон. Из каких учебников он прочитал, что сон —
это театр действия? Театр действия — это борьба, а не сон“.
В чем же дело?
Дело — именно в „утряске . Не в правизне или в левизне, а в факте „утряски . И винить тут ровным счетом некого, как некого и хвалить. Нужно — понять. Только в порядке разъяснительном и я пишу эту статью.
...Помню, с какой жадностью, сидя в захолустной Чите, следили мы за „Вестником Театра , выходившим в Москве. Был бурный 1920 год. Не смолкли еще залпы истребительных орудий, и такие же „кровопролитные , лишь с примесью кое-какого благодушия, крутые драки начались вокруг театра. Мейерхольд поставил тогда знаменитые „Зори , и публика, как и сейчас, разбилась пополам.
И те, кто после „Ревизора , ныне состоят в „друзьях театра Мейерхольда , все они тогда, все поголовно изгоняли революционного режиссера из „храма .
Помнится, особенно отчетливо наметились тогда две крайние позиции: Луначарского, с одной стороны, и Маяковского — с другой. Против „театра Октября , и—за.
„Маяковский, — сказал на одном тогдашнем диспуте А. Луначарский, — подошел к самому существенному вопросу: совме
стимо ли и нужно ли стараться совместить митинг и театр? Вероятно, в России мало людей, которые так часто митингуют, как я. И я скажу:
митинг надоел настолько, что тащить его на сцену не нужно. Публика — и в особенности нужная нам публика — от этого отвернется. Театр не должен быть митингом по той причине, что это уже устарело .
„Но, — продолжал Луначарский, —театр бесконечно могучее, чем митинг. Вот эта способность его — взять все человеческие
искусства и пустить их в ход, чтобы погрузить человека в небытие, в сон, который интересен только тогда, когда человек выходит оттуда богаче, сильнее, чем вошел туда, — вот задача театра .
Значит, театр есть „сон , есть „погружение в небытие , есть отрицание „надоевшего митинга ? Так говорил А. Луначарский.
Дело было, впрочем, вовсе не в каком-то „митинге , как это совсем упрощенно толковал Луначарский, — не в каком-то „митинге , сторонников которого и тогда уже не было, а в действенном театре, в волевом театре, вообще в театре, освобожденном от „небытия и „сна .
И это хорошо по-своему вскрыл тогда же В. Маяковский.
„Воспитательное значение театра, — говорил Маяковский,— непомерно. А Луначарский нам предлагает спать в театре; он го
ворит, что это сон. Из каких учебников он прочитал, что сон —
это театр действия? Театр действия — это борьба, а не сон“.