приятны для созревания конопли, обладающей столь тонким волокном, там, весьма вероятно, возможно будет культивировать и оригинальную итальянскую пеньку. А может быть, терская коно
пляная разновидность по природным качествам своим даже выше разновидности итальянской.

Опыт учобы на классике

Н. Чужак
„Мы ленивы и не любопытны“. Пушкин писал это о „бывшем“ классе. Сейчас это не так. Мы не ленивы и любопытны. (Я го
ворю не о маститой критике). Было бы кому удовлетворять нашу проверенную любознательность! И вот еще:
„Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь“. Сейчас это опять-таки не так. Мы хотим учиться упорно, но — самому нужному. Мы слишком нищи для того, чтоб делать „что-нибудь“ и „как-нибудь“. (Я не о Рапп’ах, нет!)
Поэтому же мы не можем, даже и учась, не быть врагами дедовских традиций. Не можем возводить в канон любое ак-вещание. (Нет, нет, я не о Гахн’ах, нет!) Жадность до жизни и боль
шое „любопытство“ к ней толкают нас даже на столь крутые преступления, как недоверие — принципиальное!—к учителю. Мы уже выросли из того... класса, когда люди позволяли себе рос
кошь быть „ленивыми“, и мы не можем, даже и сидя за партой, не сверять, не „ковыряться“, не примеривать.
Что же касается того, чтобы учиться, то — пожалуйста. Обижаться на учобу менее всего приходится. Напротив: было бы чему и у кого учиться. Для начала — у М. Горького.
Всего за десять лет октябрьской революции Максимом Горьким выпущено два больших романа: „Дело Артамоновых“—в 1926 го
ду, и „Жизнь Клима Самгина“ — в 1927. О „Климе Самгине“
в „Новом лефе“ писалось, — остановимся на „Деле Артамоновых“. В двух планах. В плане грамоты, и — в отношении „путей“.
Горький — самый „плановый“ писатель нашего времени. И самый нарочитый, предумышленный. Вся жизнь у него, как в аптеке — по полочкам. Вся по таблеткам с сигнатурками. И каждой сигнатурке свой черед. Прямой учитель жизни.
Горький — типичный реалист-осознаватель. Вот именно — не строитель или организатор, а бухгалтер, педагог. Обучающий жизни задним числом.