и долгое время летал на нем. Поэтому он должен был знать корабль лучше всякого другого. А это знание, само собой разумеется, имело величайшее значение в таком путешествии, как наше.
По возвращении Амундсена домой после его поездки по Америке с докладами „Норвегия“ уже произвела пробный полет, имея на борту смешанную норвежско
итальянскую команду. Все шло великолепно и предвещало в целом успех. Эльсворт за несколько дней до этого приехал в Осло, чтобы встретиться там с Амундсеном и вместе с ним отправиться морским путей на Свальбард для участия в разнообразной подготовительной работе, которую приходилось произвести еще до прибытия туда „Норвегии“. Тем временем мы получили сообщение о том, что желателен наш приезд в Рим. И вот всего лишь через несколько дней по приезде Амундсена из Америки он уже уехал на юг. Мы прибыли в Рим как раз во-время, чтобы в качестве зрителей увидеть замену на „Норвегии
итальянского флага норвежский. День спустя мы уже снова ехали на север, а вскоре двинулись дальше — на Свальбард. Экспедиция имела в своем распоряжении два судна. „Кнут Сколюрен“ был нанят ею самой, а „Хеймдаль“ был предоставлен в наше распоряжение государством. Первое судно могло выйти из Тромсо около 13 апреля, а второе самое раннее 22-го. Нам нужно было торопиться как можно скорее приготовить все к приему „Норвегии и потому мы заняли места на первой судне. Когда мы приехали утром в Троньем, чтобы продолжать оттуда свой путь с быстроходный пароходом до Тромсо, то „Сколюрен находился там. Вполне понятно, что мы отправились на борт, чтобы нанести визит капитану Йенсену и заодно узнать, сколько он может взять с собой пассажиров. С грустью мы узнали, что он может взять
только шесть человек, а нас было четырнадцать. Но всегда найдется выход для того, кто хочет настоять на своем, и после долгих хлопот место нашлось для всех