Самой характерной чертой предреволюционного периода во Франции была беспечность французского общества. Знаменитый политический деятель Талейран сказал об этих днях: «Кто не жил тогда, тот не знает, что такое блаженство жизни!» ... А дру
гой французский писатель, граф де Сегюр, бывший министр, пишет в своих «Воспоминаниях»: «Все соединились тогда, чтобы дать нам счастливые дни, и никогда столь ужасному пробуждению не предшествовал сон, столь сладкий и упоительный!» .. .
Действительно, жизнь этого веселого, изящного и разгульного великосветского общества представляла одно сплошное пиршество. Королевский двор, родовитое дворянство, высшее духо
венство и высший судебный класс — вот из кого состоял тот привилегированный круг, для которого наслаждение составляло главную цель жизни. В этот круг старались попасть крупные фи
нансисты, а также ученые и литераторы через посредство браков и высших государственных должностей. Но хотя герцоги и маркизы любезно принимали их, но они все-таки оставались случайными пришельцами в великосветских салонах.
Общественная жизнь в Париже била ключей, и театры всегда были переполнены зрителями, ловившими с жадностью каждый намек на разных лиц, занимающих высокое общественное положе
ние и на события и общее положение дел во Франции. Особенно шумно протекала жизнь в Версали, где все внимание молодой, легкомысленной королевы было направлено на устройство разных оригинальных празднеств и домашних спектаклей, в которых она сама принимала участие. Впрочем это не мешало ей также участвовать в интригах двора и влиять на назначение и смену министров.
В этот период времени начали возникать в Париже новые учреждения по английскому образцу, называемые «клубами». Эти клубы носили самые разнообразные наименования и преследовали самые различные цели. Те разговоры, которые велись в светских салонах на разные политические и религиозные темы о свободе верований и лучшем устройстве общества на началах природы и разума, в клубах приобретали более жгучий и практический ха
рактер. Один иностранный путешественник, посетивший в этот промежуток времени Париж, сказал, что он замечает в нем некоторую перемену в том отношении, что теперь говорится на ули
гой французский писатель, граф де Сегюр, бывший министр, пишет в своих «Воспоминаниях»: «Все соединились тогда, чтобы дать нам счастливые дни, и никогда столь ужасному пробуждению не предшествовал сон, столь сладкий и упоительный!» .. .
Действительно, жизнь этого веселого, изящного и разгульного великосветского общества представляла одно сплошное пиршество. Королевский двор, родовитое дворянство, высшее духо
венство и высший судебный класс — вот из кого состоял тот привилегированный круг, для которого наслаждение составляло главную цель жизни. В этот круг старались попасть крупные фи
нансисты, а также ученые и литераторы через посредство браков и высших государственных должностей. Но хотя герцоги и маркизы любезно принимали их, но они все-таки оставались случайными пришельцами в великосветских салонах.
Общественная жизнь в Париже била ключей, и театры всегда были переполнены зрителями, ловившими с жадностью каждый намек на разных лиц, занимающих высокое общественное положе
ние и на события и общее положение дел во Франции. Особенно шумно протекала жизнь в Версали, где все внимание молодой, легкомысленной королевы было направлено на устройство разных оригинальных празднеств и домашних спектаклей, в которых она сама принимала участие. Впрочем это не мешало ей также участвовать в интригах двора и влиять на назначение и смену министров.
В этот период времени начали возникать в Париже новые учреждения по английскому образцу, называемые «клубами». Эти клубы носили самые разнообразные наименования и преследовали самые различные цели. Те разговоры, которые велись в светских салонах на разные политические и религиозные темы о свободе верований и лучшем устройстве общества на началах природы и разума, в клубах приобретали более жгучий и практический ха
рактер. Один иностранный путешественник, посетивший в этот промежуток времени Париж, сказал, что он замечает в нем некоторую перемену в том отношении, что теперь говорится на ули