товились къ нимъ, застигались каждой новой войной въ расплохъ и были вынуждены прибѣгать къ самымъ разорительнымъ какъ для государственнаго, такъ и для народнаго хозяйства пріемамъ, чтобы справиться съ падавшей на нихъ задачей. Болѣе или менѣе добровольные „дары , принуди
тельные и иные займы, продажа государственныхъ должно
стей, продажа дворянскаго званія, пріостановка платежей по государственнымъ долгамъ, произвольное сокращеніе суммы долговыхъ обязательствъ государства, порча монеты и т. д.,
и т. д.—таковы нѣкоторые изъ наиболѣе обычныхъ пріемовъ власти. За время отъ Генриха IV (1589—1610) до Людовика ΧΥΙ (1774—1792) власть прибѣгла такимъ образомъ къ 54 болѣе или менѣе полнымъ банкротствами не считая цѣлаго ряда менѣе значительныхъ мѣръ этого порядка. Съ точки
зрѣнія теоріи королевской власти въ этомъ впрочемъ не было ничего ненормальнаго: говорили же Людивикъ XIV, Кольберъ и многіе другіе, что король является собственникомъ всего имущества всѣхъ французскихъ подданныхъ и можетъ имъ распоряжаться, какъ ему заблагоразсудится.


Въ то же самое время, когда теорія абсолютизма была такимъ образомъ доведена до ея крайняго логическаго предѣла, когда практика жизни давала столько блестящихъ иллю


страцій безграничной власти короля,· эта власть не рѣшилась коснуться нѣкоторыхъ изъ основныхъ устоевъ феодальнаго строя и въ частности свободы духовенства, дворянства и нѣкоторой части третьяго сословія отъ наиболѣе тяжелыхъ налоговъ и государственныхъ повинностей. Стремясь постоянно увеличить свои доходы, власть возлагала бремя нало
говъ почти исключительно на неимущихъ и малоимущихъ въ особенности на крестьянъ, предоставляя имущимъ всякого рода привилегіи и преимущества.


Франція XVIII вѣка не знаетъ рѣшительно никакихъ




политическихъ правъ, но зато въ ней процвѣтаютъ самыя