въ избранникѣ; не столько красоту, сколько своевременность его генія. А Вольтеръ былъ именно тотъ великій человѣкъ, какой былъ нуженъ тогдашнему обществу.
Извѣстно, что когда Франклинъ представилъ ему своего сына подъ благословеніе, онъ простеръ руки надъ мальчикомъ и произнесъ слѣдующія слова: «Богъ и свобода!» Слова прекрасный, если бы все неполное не было обманчивым^., и если бы тамъ, гдѣ нѣтъ равенства и братства, могла быть свобода!
Ho истинная формула, формула освободительная, еще не была найдена; и, соблазненный двумя словами, которыя прежній гнетъ заставилъ его полюбить, народъ довѣрчиво отдался ихъ магической сладости. И вотъ толпа тѣснилась подъ окнами Вольтера, счастливая видѣть его у себя и сгоравшая желаніемъ рукоплескать ему. Разсказывали чудеса объ этой безпримѣрной жизни; перечисляли перемѣны, которыя она внесла въ міръ: Римъ, изумленный появленіемъ такого врага; католицизмъ, наполовину побѣжденный; разладъ, введенный между старыми
властями; Каласъ реабилитированный; нравы смягченные; парламенты, вынужденные къ отреченію отъ своего фанатизма; и, какъ верховное слѣдствіе права контроля, достоинство человѣ
ческаго ума, провозглашенное столь же неприкосновеннымъ, какъ Богъ.
Были и такіе, которыхъ прибытіе фернейскаго философа испугало. Ho въ своихъ пустѣвшихъ храмахъ, у подножія своихъ поруганныхъ алтарей, духовенство тщетно извергало анаѳему. Вольтеръ, восьмидесяти-четырехъ-лѣтній старикъ, Вольтеръ, больной и дряхлый, обезоруживалъ ихъ гнѣвъ и торжествовалъ. ГІрошелъ слухъ, однако, что, пораженный недугомъ, по заключенію врачей, смертельнымъ, онъ, будто бы, призвалъ духовника и просилъ прощенія у церкви 1).
1) Condorcet, Vie de Voltaire, t. I des Oeuvres de Voltaire, edit. Beuchot, p. 294.—Correspondance de Grimm, t. X, p. 22, edit, Fume.—Paillet de Warcy, Histoire de la vie et des Oeuvres de Voltaire, p. 360.
Ho этого человѣка, жизнь котораго была не что иное, какъ одинъ долгій сарказмъ, публикѣ нравилось предполагать насмѣшникомъ даже въ предсмертной агоніи. Сама церковь, которую его покорность отмстила, не смѣла вѣрить искренности кающагося Вольтера: такъ что, исходя отъ него, актъ слабости имѣлъ значеніе скандала.