она изобилуетъ внутри горными цѣпями и плоскими возвышенностями, этимъ поприщемъ шумныхъ столкновеній народовъ между Азіей и Европой; она раздроблена между разными племенами, то и дѣло колеблется между востокомъ и западомъ и не въ силахъ сама собою достичь прочнаго единства.
Берегъ Сиріи вполнѣ принадлежитъ Азіи, а Греція—Европѣ; однако какъ та, такъ и другая страна захватываетъ владычество въ противо
положной ей области. Пуны въ теченіе нѣсколькихъ вѣковъ господствуютъ надъ Средиземнымъ моремъ; эти морскіе бедуины рыщутъ и торгуютъ по всѣмъ сосѣднимъ и дальнимъ берегамъ; Финикія про
должаетъ процвѣтать и развиваться въ своихъ колоніяхъ, въ Карѳагенѣ, въ Испаніи, на островахъ, тогда какъ въ своемъ родномъ краѣ она погибаетъ. А Греція въ свою очередь, разсадивъ съ чрезвычай
ною энергіей и на востокъ и на западъ, по всѣмъ окрестнымъ берегамъ, множество отпрысковъ, простираетъ свое оружіе и свои за
воеванія до внутренней Иранской возвышенности, водворяется не только на этой высокой твердынѣ, но также и по всѣмъ окружающимъ ее низинамъ, захватываетъ также Малую Азію, Сирію, даже
Египетъ; изъ Азіи и Африки она господствуетъ надъ восточнымъ бассейномъ Средиземнаго моря, точно такъ же какъ Карѳагенъ надъ западнымъ. Тутъ переплетаются необычайныя условія; исконнный антагонизмъ между Азіей и Европой здѣсь, какъ будто помѣнялся своими ролями; первобытныя свойства, естественныя данныя подчинились результату исторіи и утратили всякое значеніе.
Затѣмъ возникаетъ господство Рима надъ Италіей; онъ клиномъ втиснулся между карөагенскимъ западомъ и эллинскимъ востокомъ.
Когда, наконецъ, Римъ одержалъ побѣду надъ тѣмъ и другимъ, то центральная твердыня западной Азіи также покорена была новымъ народомъ; подобно тому какъ римляне надъ бассейномъ Средиземнаго моря, такъ и парѳяне стали владычествовать отъ Инда до Арменіи. Исторія вновь распредѣлилась между тѣми же обширными областями; но ихъ населеніе измѣнилось; послѣ продолжительныхъ тревожныхъ колебаній съ сѣвера нахлынули германцы, а съ юга аравитяне, и совершенно перемѣстили центры тяжести исторической жизни.
Таковы въ самыхъ общихъ чертахъ географическія условія, служившія основою древнеисторическаго развитія во всемъ его составѣ.
Однако географическія данныя, мѣстныя особенности существеннно повліяли еще и въ другомъ отношеній: отъ нихъ зависѣлъ языческій характеръ древности.
Насколько историческое воспоминаніе въ состояніи проникнуть въ прошлое, мы въ разсматриваемыхъ нами областяхъ застаемъ народы,
отдѣльныя племена въ совершенномъ разобщеніи, независимыми другъ отъ друга, занимающими строго ограниченныя области; они какъ будто составляютъ продукты такого-то края, такой-то почвы, какъ бы орга
нически срослись съ нею; человѣческая жизнь, сливаясь все еще съ жизнью природы, заимствуетъ отъ нея свой складъ, свой типъ. Кто опишетъ первое пробужденіе духа? Онъ заявляетъ себя уже въ первомъ словѣ; въ самомъ звукѣ этого слова чуется ему таинственное сходство съ обозначаемымъ имъ предметомъ; онъ создаетъ вокругъ
Берегъ Сиріи вполнѣ принадлежитъ Азіи, а Греція—Европѣ; однако какъ та, такъ и другая страна захватываетъ владычество въ противо
положной ей области. Пуны въ теченіе нѣсколькихъ вѣковъ господствуютъ надъ Средиземнымъ моремъ; эти морскіе бедуины рыщутъ и торгуютъ по всѣмъ сосѣднимъ и дальнимъ берегамъ; Финикія про
должаетъ процвѣтать и развиваться въ своихъ колоніяхъ, въ Карѳагенѣ, въ Испаніи, на островахъ, тогда какъ въ своемъ родномъ краѣ она погибаетъ. А Греція въ свою очередь, разсадивъ съ чрезвычай
ною энергіей и на востокъ и на западъ, по всѣмъ окрестнымъ берегамъ, множество отпрысковъ, простираетъ свое оружіе и свои за
воеванія до внутренней Иранской возвышенности, водворяется не только на этой высокой твердынѣ, но также и по всѣмъ окружающимъ ее низинамъ, захватываетъ также Малую Азію, Сирію, даже
Египетъ; изъ Азіи и Африки она господствуетъ надъ восточнымъ бассейномъ Средиземнаго моря, точно такъ же какъ Карѳагенъ надъ западнымъ. Тутъ переплетаются необычайныя условія; исконнный антагонизмъ между Азіей и Европой здѣсь, какъ будто помѣнялся своими ролями; первобытныя свойства, естественныя данныя подчинились результату исторіи и утратили всякое значеніе.
Затѣмъ возникаетъ господство Рима надъ Италіей; онъ клиномъ втиснулся между карөагенскимъ западомъ и эллинскимъ востокомъ.
Когда, наконецъ, Римъ одержалъ побѣду надъ тѣмъ и другимъ, то центральная твердыня западной Азіи также покорена была новымъ народомъ; подобно тому какъ римляне надъ бассейномъ Средиземнаго моря, такъ и парѳяне стали владычествовать отъ Инда до Арменіи. Исторія вновь распредѣлилась между тѣми же обширными областями; но ихъ населеніе измѣнилось; послѣ продолжительныхъ тревожныхъ колебаній съ сѣвера нахлынули германцы, а съ юга аравитяне, и совершенно перемѣстили центры тяжести исторической жизни.
Таковы въ самыхъ общихъ чертахъ географическія условія, служившія основою древнеисторическаго развитія во всемъ его составѣ.
Однако географическія данныя, мѣстныя особенности существеннно повліяли еще и въ другомъ отношеній: отъ нихъ зависѣлъ языческій характеръ древности.
Насколько историческое воспоминаніе въ состояніи проникнуть въ прошлое, мы въ разсматриваемыхъ нами областяхъ застаемъ народы,
отдѣльныя племена въ совершенномъ разобщеніи, независимыми другъ отъ друга, занимающими строго ограниченныя области; они какъ будто составляютъ продукты такого-то края, такой-то почвы, какъ бы орга
нически срослись съ нею; человѣческая жизнь, сливаясь все еще съ жизнью природы, заимствуетъ отъ нея свой складъ, свой типъ. Кто опишетъ первое пробужденіе духа? Онъ заявляетъ себя уже въ первомъ словѣ; въ самомъ звукѣ этого слова чуется ему таинственное сходство съ обозначаемымъ имъ предметомъ; онъ создаетъ вокругъ