Рѣчь По
словъ Литовскихь,
Они имѣли нѣсколько свиданій и съ Послами Литовскими. Первое было 27 Мая, во дворцѣ, гдѣ сіи Паны замѣтили разительную перемѣну: исчезла пышность Лжедимитріева времени; скрылись блестящіе золотомъ тѣлохранители и Стрѣльцы; самые знатные чиновники, угождая вкусу Василіеву къ бережливости, не отличались богатствомъ платья. Вмѣсто роскоши и веселія, являлись вездѣ простота, угрюмая важность, безмолвная печаль (34). „Намъ казалось —пишутъ Ляхи очевидцы— „что Дворъ Московскій готовился къ погребенію.
Князья Мстиславскій, Дмитрій Шуйскій, Трубецкій, Голицыны, Татищевъ, приняли Олесницкаго и Госѣвскаго въ той же палатѣ, въ коей они бесѣдовали съ ними именемъ Лжедимитрія, называя его тогда непобѣдимымъ Цесаремъ, а въ сіе время гнуснымъ исчадіемъ ада! Мстиславскій произнесъ сильную рѣчь о злодѣйскомъ убіеніи истиннаго сына Іоаннова по волѣ Годунова, о нелѣпомъ самозванствѣ Разстриги, о козняхъ Сигизмундовыхъ, желая доказать, что бродяга безъ вспоможонія Ляховъ никогда не овладѣлъ бы Московскимъ престоломъ; что
сей бродяга достойно казненъ Россіею, а не многіе Ляхи, въ часъ мятежа, убиты чернію за ихъ наглость, безъ вѣдома Бояръ и Дворянства. „Однимъ словомъ“—заключилъ Мстиславскій—
„кто виною зла и всѣхъ бѣдствій? Король и вы, Паны, нарушивъ святость мирнаго договора и крестнаго цѣлованія“.
Олесницкій и Госѣвскій тихо совѣтовались другъ съ другомъ и дали отвѣтъ не менѣе сильный, изъясняясь смѣло, и если не во всемъ искренно, то по крайней мѣрѣ умно и благородно. „Мы слышали о бѣдственной кончинѣ Димитрія“ — говорили Паны—„и жалѣли объ ней какъ Христіане, гну шаясь убійцею. Но явился человѣкъ подъ именемъ сего Царе„вича, свидѣтельетвуясь разными примѣтами въ истинѣ своего „увѣренія, и сказывая, какъ онъ спасенх Небомъ отъ убійцъ,— „какъ Борисъ тайно умортвилъ Царя Ѳеодора, истребилъ знат„нейшіе роды Дворянскіе, тѣснилъ, гналъ всѣхъ людей име„нитыхъ. не то ли самое говорили намъ о Борисѣ и нѣко„торые изъ васъ, мужей Думныхъ? И читая Исторію, не на„ходимъ ли въ ней примѣровъ, что мнимо-усопшіе являются
словъ Литовскихь,
Они имѣли нѣсколько свиданій и съ Послами Литовскими. Первое было 27 Мая, во дворцѣ, гдѣ сіи Паны замѣтили разительную перемѣну: исчезла пышность Лжедимитріева времени; скрылись блестящіе золотомъ тѣлохранители и Стрѣльцы; самые знатные чиновники, угождая вкусу Василіеву къ бережливости, не отличались богатствомъ платья. Вмѣсто роскоши и веселія, являлись вездѣ простота, угрюмая важность, безмолвная печаль (34). „Намъ казалось —пишутъ Ляхи очевидцы— „что Дворъ Московскій готовился къ погребенію.
Князья Мстиславскій, Дмитрій Шуйскій, Трубецкій, Голицыны, Татищевъ, приняли Олесницкаго и Госѣвскаго въ той же палатѣ, въ коей они бесѣдовали съ ними именемъ Лжедимитрія, называя его тогда непобѣдимымъ Цесаремъ, а въ сіе время гнуснымъ исчадіемъ ада! Мстиславскій произнесъ сильную рѣчь о злодѣйскомъ убіеніи истиннаго сына Іоаннова по волѣ Годунова, о нелѣпомъ самозванствѣ Разстриги, о козняхъ Сигизмундовыхъ, желая доказать, что бродяга безъ вспоможонія Ляховъ никогда не овладѣлъ бы Московскимъ престоломъ; что
сей бродяга достойно казненъ Россіею, а не многіе Ляхи, въ часъ мятежа, убиты чернію за ихъ наглость, безъ вѣдома Бояръ и Дворянства. „Однимъ словомъ“—заключилъ Мстиславскій—
„кто виною зла и всѣхъ бѣдствій? Король и вы, Паны, нарушивъ святость мирнаго договора и крестнаго цѣлованія“.
Олесницкій и Госѣвскій тихо совѣтовались другъ съ другомъ и дали отвѣтъ не менѣе сильный, изъясняясь смѣло, и если не во всемъ искренно, то по крайней мѣрѣ умно и благородно. „Мы слышали о бѣдственной кончинѣ Димитрія“ — говорили Паны—„и жалѣли объ ней какъ Христіане, гну шаясь убійцею. Но явился человѣкъ подъ именемъ сего Царе„вича, свидѣтельетвуясь разными примѣтами въ истинѣ своего „увѣренія, и сказывая, какъ онъ спасенх Небомъ отъ убійцъ,— „какъ Борисъ тайно умортвилъ Царя Ѳеодора, истребилъ знат„нейшіе роды Дворянскіе, тѣснилъ, гналъ всѣхъ людей име„нитыхъ. не то ли самое говорили намъ о Борисѣ и нѣко„торые изъ васъ, мужей Думныхъ? И читая Исторію, не на„ходимъ ли въ ней примѣровъ, что мнимо-усопшіе являются