ножкой, не взирая на снѣгъ, держа свои деревянные башмаки въ рукахъ, чтобы скорѣе добѣжать. Она приноситъ гостинцы и ухитряется передавать заключеннымъ письма п газеты. Она все слышала, все знаетъ, обо всемъ
умѣетъ разсказать и ея появленіе вноситъ свѣтъ подъ мрачные своды тюрьмы. И ея граціозный образъ носится въ этой атмосферѣ смерти, гдѣ всѣ гипнотизированы раскрытой пастью и висящимъ топоромъ, неустанно дѣйствующей гильотины.
VІ.
Въ результатѣ этигь свиданій у Доминика Бланки постепенно развилось нѣжное чувство къ Софіи. Едва избѣжавъ смерти, выйдя изъ тюрьмы, на другой день послѣ паденія Робеспьера, членъ Конвента просить руки Софіп Бріонвпль у ея тетки и пріемпой матери.
Его предложеніе принимается. Онъ ждетъ законнаго возраста невѣсты и наконецъ, 17-го Вандемьера V года, 38 лѣтъ, онъ женится на 16-тп лѣтней дѣвушкѣ. Здѣсь умѣстно сообщить мнѣніе о ней Адольфа Бланки,
первенца этого брака. Я выписываю его изъ неоконченныхъ и неизданныхъ мемуаровъ, начатыхъ имъ вь 1853 году и порванныхъ его смертью. Онъ извиняется, что разоблачаетъ характеръ своей матери, но, какъ ни тяжело ему это, онъ хочетъ сказать все, быть искреннимъ „до жестокости въ отношеніи къ ней и вообще своимъ. Замѣтивъ, что хотя Софья Вріонвиль хорошо пѣла и танцевала, не умѣя при этомъ шить и не зная орфографіи, онъ даетъ слѣдующій портретъ ея: „Милое дитя превратилось въ женщину блистательной красоты. Ея глаза синіе и проз
рачные отдѣлялись длинными рѣсницами, обворояштельный ротъ ея былъ украшенъ чудными зубами, а ея шелковистые волосы блондинки, которые отъ времени посѣдѣли, но остались такъ-же роскошны, ниспадали до ея ногъ пышными волнами.
Эта роковая красота, хотя и соединенная со строгой добродѣтельностью, была главной причиной всѣхъ нашпхъ несчастій. Разница въ лѣтахъ сдѣлала моего отца ревнивымъ, а мать имѣла несчастіе думать, что она можетъ позволять себѣ все въ предѣлахъ семьи, разъ она остается честной и добродѣтельной, а ея репутація—незапятнаной. Ея добродѣтель явилась для насъ источникомъ большихъ страданій, чѣмъ могли быть ея пороки и мой отецъ иожертвовалъ спокойствіемъ всей «своей жизни изъ признательности и за ошибку, сдѣланную при выборѣ жены съ такою разницей въ лѣтахъ“.