(Правдивый разсказъ изъ прошлаго).
Еженедѣльный иллюстрированный и юмористическій журналъ „Термитъ“ погибалъ — спасти его не могли всѣ силы ада и неба. Журналъ чуть ли не изъ пятыхъ рукъ перешелъ за двѣсти цѣл
ковыхъ въ полную римскую собственность владѣльца типографіи Понтія Понтіевича Зябликова.
Вначалѣ Зябликовъ хотѣлъ поставить журналъ на широкую ногу —онъ печаталъ его на роскошной бумагѣ, запуталъ дорогіе рисунки въ декадентскомъ стилѣ, пригласилъ къ сотрудничеству видныхъ беллетристовъ и поэтовъ, платя послѣднихъ по полтин
нику за строчку... Но,—увы!—Ни знаменитый романистъ Обухоляпенко, ни плѣшивый „скаковой поэтъ“. Дурвѣдевъ, сдѣлавшій себѣ изъ журнала монопольную статью, не могли отсрочить гибели „Термита“.
Славные ряды старыхъ подписчиковъ все рѣдѣли и рѣдѣли: новые были глухи и безчувственны, какъ статуя Галатеи, къ геркулесовскимъ плакатамъ и увѣреніямъ редакціи, что, „хотя жур
налъ, не желая итти рутинными путями, не дастъ подписчикамъ никакихъ премій, но онъ приложитъ воѣ старанія къ улучшенію самаго журнала“.
Издатель задумчиво почесывалъ голову и призывалъ громы и молніи на голову секретаря, неумѣющаго увеличить подписку богатствомъ содержанія.
Секретарь редакціи, получающій въ мѣсяцъ 300 руб. и покоящійся на лаврахъ „ничегонедѣланья“, успокоивалъ издателя мало утѣшительными доводами постепенности всякой эволюціи. Но издатель отлично понималъ всю сокровенную „эволюціонной по
литики“ секретаря и въ одно прекрасное утро предложилъ секретарю покинуть гостепріимные пенаты „Термита“.
Въ эту мрачную эпоху междуцарствія журнала, кандидатами въ его непрошеные спасители явились нѣкоторыя лица, имѣющія извѣстное соприкосновеніе съ „Термитомъ“ такъ или иначе, въ томъ числѣ и вашъ покорный слуга.
Мы предложили издателю ничего не платить сотрудникамъ журнала, отдать всю литературную часть журнала въ наши руки, а. мы безвозмездно поднимемъ его журналъ.
Понтій Понтіевичъ Зябликовъ, такъ рѣдко встрѣчающійся въ своей дѣятельности съ великодушіемъ и безкорыстіемъ, сперва въ нашемъ нестяжательномъ предложеніи увидѣлъ желаніе втерѣть ему очки, но потомъ, увѣровавъ въ наши романтическіе порывы, согласился.
Роли наши Ио отношенію къ „Термиту“ распредѣлились слѣдующимъ образомъ: прозаическимъ отдѣломъ журнала завѣдывалъ добродушный но болѣе чѣмъ недалекій старичокъ Елисѣй Семеновичъ, главный конторщикъ „Термита“ любитель „божественнаго и серьезнаго чтенія“.
Стихотворнымъ отдѣломъ и юмористикой завѣдывалъ вашъ покорный слуга, какъ поэтъ и юмористъ „Термита“.
„Шахматный отдѣлъ“ велъ г. ГІиличко, онъ же и экспедиторъ журнала. Надо замѣтить, что этотъ господинъ отличался вулканической склонностью къ Бахусу и Венерѣ — особенно къ по
слѣдней— что намъ впослѣдствіи принесло не мало осложненій. У г. Пиличко былъ еще помощникъ Матвѣй Алексѣевичъ Лы
ковъ, бывшій судейскій писецъ и пока что, до лучшихъ будущихъ дней, служащій родимой прессѣ — главная его обязанность заключалась въ отпираніи и запираніи помѣщенія редакціи.
Я поручилъ было ему разъ для пробы составить „Почтовый ящикъ“ журнала. Но онъ загнулъ такой отвѣтъ нѣкому поэту „Почтоваго ящика“, что меня вдарило въ краску. Такъ мы эти литературные опыты и бросили, водворивъ г. Лыкова въ его первобытное состояніе по части замыканія дверей. Къ составу ре
дакціи неизвѣстно, зачѣмъ и для чего, принадлежалъ еще одинъ студентъ Фабриціусъ.
Вся его помощь редакціи заключалась въ томъ, что онъ регулярно каждый день, въ краткій періодъ нашего царствованья
надъ „Термитомъ“, являлся въ редакцію, выпивалъ безконечное количество стакановъ чаю съ булками, былъ голоденъ, какъ волкъ, просилъ у всѣхъ по очереди взаймы, и непремѣнно съ кѣмъ-ни
будь поругавшись, хлопнувъ дверью, уходилъ, съ тѣмъ, чтобы завтра исполнитъ тѣ же обязанности по отношенію къ журналу.
Такъ вотъ какая блестящая плеяда хотѣла поднять „Термитъ“ мп. должную высоту. Первой нашей задачей было разослать бывшимъ постояннымъ сотрудникамъ журнала письма съ горестнымъ
увѣдомленіемъ, что „въ виду новаго состава редакціи честь имѣемъ увѣдомить о новыхъ редакціонныхъ условіяхъ: 1) всѣ рукописи, присылаемыя въ редакцію „Термита“, считаются безплатными;
2) авторъ напечатанной въ журналѣ повѣсти или стихотворенія получаетъ задаромъ (!?) три нумера „Термита“: 3) постояннымъ сотрудникамъ высылается журналъ безплатно.
Въ отвѣтъ на наши анонсы въ редакцію „Термита“ посыпались ругательныя письма отъ бывшихъ главныхъ сотрудниковъ
журнала, не проникнутыхъ, повидимому, какъ мы, безкорыстнымъ служеніемъ литературѣ.
При чемъ нѣкоторые изъ старыхъ сотрудниковъ заявлялись лично и требовали гонорара за ихъ прежнія напечатанныя вещи. Но къ подобнымъ матеріальнымъ притязаніямъ мы были глухи, какъ Тарпейская скала, ибо въ нашемъ распоряженіи не было ни одного пезета. Происходили бурныя объясненія: авторы грозили мировымъ судьей, мы-жъ резонно возражали, что неповинны за грѣхи отцовъ; если же корыстолюбивый авторъ особенно упорно и продолжительно развивалъ тендеціозно свои обличительныя пазсужденія въ духѣ пророка Іереміи, мы съ Елисѣемъ Семено
вичемъ приходили на помощь другъ другу и довольно прозрачно намекали ругательному напечатанному автору, что въ нашей редакціи существуетъ дверь.
Особенно изводилъ насъ прежній завѣдующій „Шахматнымъ отдѣломъ „Термита“ нѣктоЧуръ—Онъ не получилъ за одинъ но
меръ должныхъ ему. по его увѣреніямъ, 5 рублей, и всячески старался извлечь эту сумму изъ нашего кармана.
Но такъ какъ его покушеніи разбились, какъ волны, о камень нашей твердости, то онъ сталъ требовать, чтобы въ журналѣ было торжественно напечатано, что „онъ не состоитъ въ числѣ сотрудниковъ журнала“. Но мы съ Елисѣемъ Семеновичемъ, не желая лишній разъ прославлять печатно имя г. Чура. отвергли его ультиматумъ — его угрозы Цензурнымъ комитетомъ насъ по смягчили. Такъ онъ и ушелъ безъ матеріальнаго и нравственнаго удовлетворенія.
Справившись съ трудомъ съ первою частью нашей политикичастью воинственной, мы перешли къ мирной части, къ заполненію журнала безплатнымъ матеріаломъ.
Оказалось, что эта часть нашей дѣятельности была несравненно легче.
Безплатныя произведенія непризнанныхъ беллетристовъ и поэтовъ посыпались на нашу голову, какъ манна небесная,
Съ редакціи не только не требовали гонорара, но прилагали даже своего рода взятки - для отвѣта по поводу присланныхъ произведеній прилагалось марокъ по десяти Кое-какъ изъ всего хлама выбирали мы частички, передѣлывали до неузнаваемости и затѣмъ извѣщали счастливаго автора, что „его стихотвореніе
Глазки Мими — будетъ помѣшено, если онъ ппіобрѣтетъ (на свой счетъ, разумѣется! 30 нумеровъ „Термита“. Моментально слѣдовало согласіе, въ большинствѣ случаевъ по телеграфу: „Печа
тайте скорѣе — куплю сто нумеровъ“. Но особенно комичны были личныя объясненія съ сотрудниками.
Нѣкоторые являлись робко, унижено спрашивали: „можно ли видѣть господина редактора?“ При объясненіяхъ садились только, и то на кончикъ стула, послѣ третьяго приглашенія.
Дрѵгіе. напротивъ, развязно рекомендовали себя сотрудниками „Тьмутараканскихъ и Царѳвококшайскихъ Листковъ“, нахально спрашивали, въ какомъ номерѣ пойдетъ ихъ вещь, и покровительственнымъ тономъ спрашивали, какъ дѣлишки по изданію.
Особенно нахаленъ оказался какой - то невозможный поэтъ баронъ Зѳттеръ. съ которымъ мы поступили не по баронски. Онъ явился въ редакцію, одѣтый съ иголочки, въ изящномъ цилиндрѣ, пропитанный „Опопонаксомъ“. узнать о судьбѣ своихъ стихотво
реній. Когда ему сообщили отвѣтъ отрицательнаго свойства, онъ возмутился: „Какъ мнѣ. сотруднику „Церковнаго Вѣстника“, отказываютъ въ „Термитѣ“?
- Да мои отихи послужили бы украшеніемъ вашего журнала...
Ему отвѣтили въ томъ смыслѣ, что редакція придерживается своихъ взглядовъ на „украшеніе“.
Баронъ началъ буйствовать и кричать.
Пришлось воспользоваться своимъ численнымъ преимуществомъ—мы впятеромъ храбро оттѣсняли барона къ двери, передъ самой дверью студентъ Фабриціусъ сдѣлалъ какой-то особый испан
скій— какъ онъ потомъ говорилъ — пріемъ съ помощью рукъ и ногъ, — въ результатѣ баронъ оказался за рубежомъ редакціи.
Изводилъ насъ еще какой-то старикъ, предлагающій напечатать свой трактатъ „Новые способы культуры картофеля“ — въ результатѣ онъ взялъ у меня взаймы полтинникъ.
Еженедѣльный иллюстрированный и юмористическій журналъ „Термитъ“ погибалъ — спасти его не могли всѣ силы ада и неба. Журналъ чуть ли не изъ пятыхъ рукъ перешелъ за двѣсти цѣл
ковыхъ въ полную римскую собственность владѣльца типографіи Понтія Понтіевича Зябликова.
Вначалѣ Зябликовъ хотѣлъ поставить журналъ на широкую ногу —онъ печаталъ его на роскошной бумагѣ, запуталъ дорогіе рисунки въ декадентскомъ стилѣ, пригласилъ къ сотрудничеству видныхъ беллетристовъ и поэтовъ, платя послѣднихъ по полтин
нику за строчку... Но,—увы!—Ни знаменитый романистъ Обухоляпенко, ни плѣшивый „скаковой поэтъ“. Дурвѣдевъ, сдѣлавшій себѣ изъ журнала монопольную статью, не могли отсрочить гибели „Термита“.
Славные ряды старыхъ подписчиковъ все рѣдѣли и рѣдѣли: новые были глухи и безчувственны, какъ статуя Галатеи, къ геркулесовскимъ плакатамъ и увѣреніямъ редакціи, что, „хотя жур
налъ, не желая итти рутинными путями, не дастъ подписчикамъ никакихъ премій, но онъ приложитъ воѣ старанія къ улучшенію самаго журнала“.
Издатель задумчиво почесывалъ голову и призывалъ громы и молніи на голову секретаря, неумѣющаго увеличить подписку богатствомъ содержанія.
Секретарь редакціи, получающій въ мѣсяцъ 300 руб. и покоящійся на лаврахъ „ничегонедѣланья“, успокоивалъ издателя мало утѣшительными доводами постепенности всякой эволюціи. Но издатель отлично понималъ всю сокровенную „эволюціонной по
литики“ секретаря и въ одно прекрасное утро предложилъ секретарю покинуть гостепріимные пенаты „Термита“.
Въ эту мрачную эпоху междуцарствія журнала, кандидатами въ его непрошеные спасители явились нѣкоторыя лица, имѣющія извѣстное соприкосновеніе съ „Термитомъ“ такъ или иначе, въ томъ числѣ и вашъ покорный слуга.
Мы предложили издателю ничего не платить сотрудникамъ журнала, отдать всю литературную часть журнала въ наши руки, а. мы безвозмездно поднимемъ его журналъ.
Понтій Понтіевичъ Зябликовъ, такъ рѣдко встрѣчающійся въ своей дѣятельности съ великодушіемъ и безкорыстіемъ, сперва въ нашемъ нестяжательномъ предложеніи увидѣлъ желаніе втерѣть ему очки, но потомъ, увѣровавъ въ наши романтическіе порывы, согласился.
Роли наши Ио отношенію къ „Термиту“ распредѣлились слѣдующимъ образомъ: прозаическимъ отдѣломъ журнала завѣдывалъ добродушный но болѣе чѣмъ недалекій старичокъ Елисѣй Семеновичъ, главный конторщикъ „Термита“ любитель „божественнаго и серьезнаго чтенія“.
Стихотворнымъ отдѣломъ и юмористикой завѣдывалъ вашъ покорный слуга, какъ поэтъ и юмористъ „Термита“.
„Шахматный отдѣлъ“ велъ г. ГІиличко, онъ же и экспедиторъ журнала. Надо замѣтить, что этотъ господинъ отличался вулканической склонностью къ Бахусу и Венерѣ — особенно къ по
слѣдней— что намъ впослѣдствіи принесло не мало осложненій. У г. Пиличко былъ еще помощникъ Матвѣй Алексѣевичъ Лы
ковъ, бывшій судейскій писецъ и пока что, до лучшихъ будущихъ дней, служащій родимой прессѣ — главная его обязанность заключалась въ отпираніи и запираніи помѣщенія редакціи.
Я поручилъ было ему разъ для пробы составить „Почтовый ящикъ“ журнала. Но онъ загнулъ такой отвѣтъ нѣкому поэту „Почтоваго ящика“, что меня вдарило въ краску. Такъ мы эти литературные опыты и бросили, водворивъ г. Лыкова въ его первобытное состояніе по части замыканія дверей. Къ составу ре
дакціи неизвѣстно, зачѣмъ и для чего, принадлежалъ еще одинъ студентъ Фабриціусъ.
Вся его помощь редакціи заключалась въ томъ, что онъ регулярно каждый день, въ краткій періодъ нашего царствованья
надъ „Термитомъ“, являлся въ редакцію, выпивалъ безконечное количество стакановъ чаю съ булками, былъ голоденъ, какъ волкъ, просилъ у всѣхъ по очереди взаймы, и непремѣнно съ кѣмъ-ни
будь поругавшись, хлопнувъ дверью, уходилъ, съ тѣмъ, чтобы завтра исполнитъ тѣ же обязанности по отношенію къ журналу.
Такъ вотъ какая блестящая плеяда хотѣла поднять „Термитъ“ мп. должную высоту. Первой нашей задачей было разослать бывшимъ постояннымъ сотрудникамъ журнала письма съ горестнымъ
увѣдомленіемъ, что „въ виду новаго состава редакціи честь имѣемъ увѣдомить о новыхъ редакціонныхъ условіяхъ: 1) всѣ рукописи, присылаемыя въ редакцію „Термита“, считаются безплатными;
2) авторъ напечатанной въ журналѣ повѣсти или стихотворенія получаетъ задаромъ (!?) три нумера „Термита“: 3) постояннымъ сотрудникамъ высылается журналъ безплатно.
Въ отвѣтъ на наши анонсы въ редакцію „Термита“ посыпались ругательныя письма отъ бывшихъ главныхъ сотрудниковъ
журнала, не проникнутыхъ, повидимому, какъ мы, безкорыстнымъ служеніемъ литературѣ.
При чемъ нѣкоторые изъ старыхъ сотрудниковъ заявлялись лично и требовали гонорара за ихъ прежнія напечатанныя вещи. Но къ подобнымъ матеріальнымъ притязаніямъ мы были глухи, какъ Тарпейская скала, ибо въ нашемъ распоряженіи не было ни одного пезета. Происходили бурныя объясненія: авторы грозили мировымъ судьей, мы-жъ резонно возражали, что неповинны за грѣхи отцовъ; если же корыстолюбивый авторъ особенно упорно и продолжительно развивалъ тендеціозно свои обличительныя пазсужденія въ духѣ пророка Іереміи, мы съ Елисѣемъ Семено
вичемъ приходили на помощь другъ другу и довольно прозрачно намекали ругательному напечатанному автору, что въ нашей редакціи существуетъ дверь.
Особенно изводилъ насъ прежній завѣдующій „Шахматнымъ отдѣломъ „Термита“ нѣктоЧуръ—Онъ не получилъ за одинъ но
меръ должныхъ ему. по его увѣреніямъ, 5 рублей, и всячески старался извлечь эту сумму изъ нашего кармана.
Но такъ какъ его покушеніи разбились, какъ волны, о камень нашей твердости, то онъ сталъ требовать, чтобы въ журналѣ было торжественно напечатано, что „онъ не состоитъ въ числѣ сотрудниковъ журнала“. Но мы съ Елисѣемъ Семеновичемъ, не желая лишній разъ прославлять печатно имя г. Чура. отвергли его ультиматумъ — его угрозы Цензурнымъ комитетомъ насъ по смягчили. Такъ онъ и ушелъ безъ матеріальнаго и нравственнаго удовлетворенія.
Справившись съ трудомъ съ первою частью нашей политикичастью воинственной, мы перешли къ мирной части, къ заполненію журнала безплатнымъ матеріаломъ.
Оказалось, что эта часть нашей дѣятельности была несравненно легче.
Безплатныя произведенія непризнанныхъ беллетристовъ и поэтовъ посыпались на нашу голову, какъ манна небесная,
Съ редакціи не только не требовали гонорара, но прилагали даже своего рода взятки - для отвѣта по поводу присланныхъ произведеній прилагалось марокъ по десяти Кое-какъ изъ всего хлама выбирали мы частички, передѣлывали до неузнаваемости и затѣмъ извѣщали счастливаго автора, что „его стихотвореніе
Глазки Мими — будетъ помѣшено, если онъ ппіобрѣтетъ (на свой счетъ, разумѣется! 30 нумеровъ „Термита“. Моментально слѣдовало согласіе, въ большинствѣ случаевъ по телеграфу: „Печа
тайте скорѣе — куплю сто нумеровъ“. Но особенно комичны были личныя объясненія съ сотрудниками.
Нѣкоторые являлись робко, унижено спрашивали: „можно ли видѣть господина редактора?“ При объясненіяхъ садились только, и то на кончикъ стула, послѣ третьяго приглашенія.
Дрѵгіе. напротивъ, развязно рекомендовали себя сотрудниками „Тьмутараканскихъ и Царѳвококшайскихъ Листковъ“, нахально спрашивали, въ какомъ номерѣ пойдетъ ихъ вещь, и покровительственнымъ тономъ спрашивали, какъ дѣлишки по изданію.
Особенно нахаленъ оказался какой - то невозможный поэтъ баронъ Зѳттеръ. съ которымъ мы поступили не по баронски. Онъ явился въ редакцію, одѣтый съ иголочки, въ изящномъ цилиндрѣ, пропитанный „Опопонаксомъ“. узнать о судьбѣ своихъ стихотво
реній. Когда ему сообщили отвѣтъ отрицательнаго свойства, онъ возмутился: „Какъ мнѣ. сотруднику „Церковнаго Вѣстника“, отказываютъ въ „Термитѣ“?
- Да мои отихи послужили бы украшеніемъ вашего журнала...
Ему отвѣтили въ томъ смыслѣ, что редакція придерживается своихъ взглядовъ на „украшеніе“.
Баронъ началъ буйствовать и кричать.
Пришлось воспользоваться своимъ численнымъ преимуществомъ—мы впятеромъ храбро оттѣсняли барона къ двери, передъ самой дверью студентъ Фабриціусъ сдѣлалъ какой-то особый испан
скій— какъ онъ потомъ говорилъ — пріемъ съ помощью рукъ и ногъ, — въ результатѣ баронъ оказался за рубежомъ редакціи.
Изводилъ насъ еще какой-то старикъ, предлагающій напечатать свой трактатъ „Новые способы культуры картофеля“ — въ результатѣ онъ взялъ у меня взаймы полтинникъ.