Послан
никъ турецкій.
Астрахань.
Д ѣ л а Ногайскія.
ѣздилъ къ Петру съ увѣреніемъ, что Великій Князь не оставитъ его ни въ какомъ случаѣ. Россія дѣйствительно имѣла въ немъ весьма усерднаго союзника противъ Сигизмунда, коему онъ не давалъ покоя, готовый всегда разорять
Польскія земли; но не могла быть ему щитомъ отъ грознаго Солимана, который (въ 1537 году) огнемъ и мечемъ опустошилъ всю Молдавію, требуя урочной, знатной дани и совершеннаго подданства отъ жителей. Они не смѣли проти
виться, однакожь вымолили у Султана право избирать соб
ственныхъ Владѣтелей, и еще около ста лѣтъ пользовались онымъ (20). Турки взяли казну Господарскую, множество золота, нѣсколько діадимъ, богатыхъ иконъ и крестовъ Сте
фана Великаго. Въ Москвѣ жалѣли о бѣдствіи сей единовѣрной Державы, не думая о способахъ облегчить ея судьбу. Правительница и Бояре не разсудили за благо возобновить сношенія съ Константинополемъ, и Солиманъ (въ 1538 году) приславъ въ Москву Грека Андреяна для разныхъ покупокъ, въ ласковомъ письмѣ къ юному Іоанну, жаловался на сію холодность, хваляся своею дружбою съ его родителемъ (21).
Къ Царю Астраханскому, Абдылъ-Рахману, посылали Боярскаго Сына съ предложеніемъ союза: опасаясь и Хана Крымскаго и Ногаевъ, Царь съ благодарностію принялъ оное, но чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ лишился трона: Ногаи взяли Астрахань, из
гнали Абдылъ-Рахмана, и на его мѣсто объявили Царемъ какого-то Дервешелея (22). Имѣя съ Россіею выгодный торгъ, Князья сихъ многолюдныхъ степныхъ ордъ, Шійдякъ, Мамай, Кошумъ и другіе, хотѣли быть въ мирѣ съ нею, но жалова
лись, что наши Козаки Мещерскіе не даютъ имъ покоя, тысячами отгоняютъ лошадей и берутъ людей въ плѣнъ; требо
вали удовлетворенiя, даровъ (собольихъ шубъ, суконъ, доспѣховъ), уваженія и чести: на примѣръ, чтобы Великій Князь называлъ ихъ въ письмахъ братьями и Государями, какъ Хановъ, не уступающихъ въ достоинствѣ Крымскому, и посылалъ къ нимъ не малочиновныхъ людей, а Бояръ для переговоровъ; грозили, въ случаѣ отказа, местію, напоминая, что отцы ихъ видали Москву, а дѣти также могутъ заглянуть въ ея стѣны;
никъ турецкій.
Астрахань.
Д ѣ л а Ногайскія.
ѣздилъ къ Петру съ увѣреніемъ, что Великій Князь не оставитъ его ни въ какомъ случаѣ. Россія дѣйствительно имѣла въ немъ весьма усерднаго союзника противъ Сигизмунда, коему онъ не давалъ покоя, готовый всегда разорять
Польскія земли; но не могла быть ему щитомъ отъ грознаго Солимана, который (въ 1537 году) огнемъ и мечемъ опустошилъ всю Молдавію, требуя урочной, знатной дани и совершеннаго подданства отъ жителей. Они не смѣли проти
виться, однакожь вымолили у Султана право избирать соб
ственныхъ Владѣтелей, и еще около ста лѣтъ пользовались онымъ (20). Турки взяли казну Господарскую, множество золота, нѣсколько діадимъ, богатыхъ иконъ и крестовъ Сте
фана Великаго. Въ Москвѣ жалѣли о бѣдствіи сей единовѣрной Державы, не думая о способахъ облегчить ея судьбу. Правительница и Бояре не разсудили за благо возобновить сношенія съ Константинополемъ, и Солиманъ (въ 1538 году) приславъ въ Москву Грека Андреяна для разныхъ покупокъ, въ ласковомъ письмѣ къ юному Іоанну, жаловался на сію холодность, хваляся своею дружбою съ его родителемъ (21).
Къ Царю Астраханскому, Абдылъ-Рахману, посылали Боярскаго Сына съ предложеніемъ союза: опасаясь и Хана Крымскаго и Ногаевъ, Царь съ благодарностію принялъ оное, но чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ лишился трона: Ногаи взяли Астрахань, из
гнали Абдылъ-Рахмана, и на его мѣсто объявили Царемъ какого-то Дервешелея (22). Имѣя съ Россіею выгодный торгъ, Князья сихъ многолюдныхъ степныхъ ордъ, Шійдякъ, Мамай, Кошумъ и другіе, хотѣли быть въ мирѣ съ нею, но жалова
лись, что наши Козаки Мещерскіе не даютъ имъ покоя, тысячами отгоняютъ лошадей и берутъ людей въ плѣнъ; требо
вали удовлетворенiя, даровъ (собольихъ шубъ, суконъ, доспѣховъ), уваженія и чести: на примѣръ, чтобы Великій Князь называлъ ихъ въ письмахъ братьями и Государями, какъ Хановъ, не уступающихъ въ достоинствѣ Крымскому, и посылалъ къ нимъ не малочиновныхъ людей, а Бояръ для переговоровъ; грозили, въ случаѣ отказа, местію, напоминая, что отцы ихъ видали Москву, а дѣти также могутъ заглянуть въ ея стѣны;