мира над Востоком; Александр—герой эпоса: такую проблему поставил себе этот художественный круг и выбрал мотив, внешние очертания которого заимство
ваны из классического искусства средины V в. Так называемый Александр Рондинини в Мюнхене дает нам хорошие представления об идеале этих масте
ров. К сожалению, руки неправильно добавлены реставратором: они держали два копья. Александр был изображен, следовательно, как герой сражений, может быть, как нанесший решительный удар в битве при Херонее по греческой „сво
боде , которая привела к победе греческого духа над миром. Кудри мягкими линиями обрамляют лицо, в глазах—чарующий блеск взора Аполлона. В противоположность Леохару или вообще неоклассицизму в античном искусстве, другой мастер усмотрел в Александре более человеческий идеал. Повидимому, он принадлежал к тому же кругу, как художник, создавший образ Асклепия Милосского. Великий царь изображен еще юношей, в его глазах таинственный блеск, не светлый взор Аполлона или нового Ахиллеса; в них лежит та же тоска, тот же мягкий, слегка расплывчатый, взор, как в голове Асклепия.
Пафос еще сильнее подчеркнут в голове, хранящейся в Британском музее, по всей вероятности, александрийской работы. Голова рассчитана явно на живопис
ный эффект. Судя по обработке верхней и задней частей, эти части были приделаны из гипса или подобного материала, позволяющего более живописную трактовку; волосы, таким образом, по всей вероятности, покрытые позолотой, образовали яркий контраст с блестящей поверхностью мрамора лица и с его мягкими, не менее живописными тенями. Эти тени размещены весьма искусно по всему лицу, но особенно сгущаются над глазами, придавая им глубоко патети
ческий характер. Эта глубоко прочувствованная скульптура создана уже в III в., полвека после смерти Александра. Она нам показывает, в каком виде образ великого царя жил в памяти египетско-эллинистических александрийцев. Этот образ—прямая противоположность Александру Ронданини. Если в этом послед
нем абсолютно преобладает „аполлоновский элемент , то доминирующей чертой александрийской головы является мистическое „дионисовское“ начало. И тот, и другой элементы были представлены в личности Александра. Секрет неимоверной ударной силы этой личности объясним лишь из такого сочетания.
Подобные личности легко поддаются обоготворению. По всей вероятности, сам Александр верил в свое божественное призвание, и когда жрецы Зевса - Амона провозглашали его сыном бога, он едва ли смотрел на такое обоготворение, как на чисто-политический акт, долженствовавший легитимировать его в глазах правоверных египтян. Портрет в Капитолийском музее дает нам изображение Але
ксандра, как бога солнца; голова была окружена золотыми лучами. В известной степени такое понимание похоже на точку зрения художника Александра Ронданини. Но если сопоставить эти два изображения, какой мелочной, даже скучной, кажется мюнхенская статуя! Мастеру капитолийской головы явно не
ваны из классического искусства средины V в. Так называемый Александр Рондинини в Мюнхене дает нам хорошие представления об идеале этих масте
ров. К сожалению, руки неправильно добавлены реставратором: они держали два копья. Александр был изображен, следовательно, как герой сражений, может быть, как нанесший решительный удар в битве при Херонее по греческой „сво
боде , которая привела к победе греческого духа над миром. Кудри мягкими линиями обрамляют лицо, в глазах—чарующий блеск взора Аполлона. В противоположность Леохару или вообще неоклассицизму в античном искусстве, другой мастер усмотрел в Александре более человеческий идеал. Повидимому, он принадлежал к тому же кругу, как художник, создавший образ Асклепия Милосского. Великий царь изображен еще юношей, в его глазах таинственный блеск, не светлый взор Аполлона или нового Ахиллеса; в них лежит та же тоска, тот же мягкий, слегка расплывчатый, взор, как в голове Асклепия.
Пафос еще сильнее подчеркнут в голове, хранящейся в Британском музее, по всей вероятности, александрийской работы. Голова рассчитана явно на живопис
ный эффект. Судя по обработке верхней и задней частей, эти части были приделаны из гипса или подобного материала, позволяющего более живописную трактовку; волосы, таким образом, по всей вероятности, покрытые позолотой, образовали яркий контраст с блестящей поверхностью мрамора лица и с его мягкими, не менее живописными тенями. Эти тени размещены весьма искусно по всему лицу, но особенно сгущаются над глазами, придавая им глубоко патети
ческий характер. Эта глубоко прочувствованная скульптура создана уже в III в., полвека после смерти Александра. Она нам показывает, в каком виде образ великого царя жил в памяти египетско-эллинистических александрийцев. Этот образ—прямая противоположность Александру Ронданини. Если в этом послед
нем абсолютно преобладает „аполлоновский элемент , то доминирующей чертой александрийской головы является мистическое „дионисовское“ начало. И тот, и другой элементы были представлены в личности Александра. Секрет неимоверной ударной силы этой личности объясним лишь из такого сочетания.
Подобные личности легко поддаются обоготворению. По всей вероятности, сам Александр верил в свое божественное призвание, и когда жрецы Зевса - Амона провозглашали его сыном бога, он едва ли смотрел на такое обоготворение, как на чисто-политический акт, долженствовавший легитимировать его в глазах правоверных египтян. Портрет в Капитолийском музее дает нам изображение Але
ксандра, как бога солнца; голова была окружена золотыми лучами. В известной степени такое понимание похоже на точку зрения художника Александра Ронданини. Но если сопоставить эти два изображения, какой мелочной, даже скучной, кажется мюнхенская статуя! Мастеру капитолийской головы явно не