и изображение бога солнца в дальнейшем развивалось под влиянием этого портрета Александра, а не наоборот.


Традиция повествует, будто сам Александр позволял делать его портреты только трем мастерам: ваятелю Лисиппу, живописцу Апеллесу и резчику Пирготелю. Мы видели, что целый ряд различных мастеров, которые ничего общего с этими художниками не имели, углублялся в новую художественную проблему, да и та же традиция называет имена других художников, сделавших портреты Александра. Такое изречение мы должны, следовательно, понимать так, что Александр отдавал особое предпочтение произведениям указанных трех мастеров и, может быть, только им позволял делать эскизы с натуры.
Любопытно, почему Александр в такой мере увлекался творчеством Лисиппа. Лисипп один только, говорит наш источник, был в состоянии передать в своих изображениях царя не только „львиную наружность, но, вместе с тем, и „влаж
ность его глаз“. „Влажность взгляда? Такое выражение употребляется иногда, чтобы охарактиризовать томный взор Афродиты, как выражение расплывчатого, слегка сантиментального духа скульптур Праксителя. Конечно, не об этом идет речь. Но всмотримся в глаза Апоксиомена. Действительно, в них есть эта „влажность ; это—немного расплывчатое выражение глаза, взор которого не устремлен на какую-нибудь определенную цель, а глядит вдаль, в пространство, ища чего-то неопределенного и неопределимого; это—взор нервного, во многом разочаровавшегося человека. И все эти нервные движения Апоксиомена, это
судорожное разбрасывание сил объясняется именно этим взглядом, этим исканием, этой невыразимой тоской. Думается, русское слово „тоска , не существу
ющее в других европейских языках, лучше всего объяснит выражение „влажность , у нашего греческого источника. Такая тоска, следовательно, была связана с „львиным видом царя в портретах руки Лисиппа.
В Пергаме была найдена голова, которую долгое время не хотели признать, как изображение Александра, за отсутствием в ней „героического элемента. Теперь, однако, можно считать общепризнанным мнение, что мы имеем в этой голове не
только самый лучший портрет великого македонца, но именно одно из знаменитых изображений руки Лисиппа. В этой голове, действительно, как будто, мало героиче
ского; по крайней мере, в ней нет ни внешней красоты Александра Ронданини, ни пафоса капитолийского Александра. Особое величие, „львиное , однако, в нем
есть; оно лежит в широко открытых глазах, в длинных прядях волос. Но всетаки преобладающий элемент другой. Голова каким-то судорожным движением наклонена в сторону левого плеча, на лбу глубокие складки, губы слегка приоткрыты, он усиленно дышет— все это говорит о глубоком, трагическом стра
дании; это выражение Апоксиомена, возведенное в трагическую степень. Лисипп изобразил Александра, не героя, не бога, а человека; при этом, человека с глубоко страдающей, мистической душой, которому доступна вся скала чело