остротѣ вшей кормить! — сурово сказалъ Ѳеодоръ.—Не сваткомъ я тебя волокъ, чай, самъ отъ злобы она рѣшился. Ты теперь во какъ держись. Знать не знаю, вѣдать не вѣдаю. Спалъ, ничего не слыхалъ. Говори: прислышалось, будто сквозь сонъ собака брехала.
Должно, Власъ подходилъ. А болѣ ничего не знаю.
И долто еще въ полу-тьмѣ шалаша слышался наставительный, убѣждающій голосъ Ѳеодора:
— Главное дѣло, держись, брать. Каторга, она не больно
скуена, Самъ себя предашь, коли не вынесешь. Держись, на одномъ стой.
Петръ ничего не отвѣчалъ. Дежа на соломѣ, съежившись и дрожа отъ страха, онъ прислушивал
ся не къ голосу брата. Нѣтъ, Петръ слушалъ не загудитъ ли земля на дорогѣ, подъ колесами приближающейся телѣжки. И съ ужасомъ представлялъ себѣ тѣ мгновенія, когда придется выйтц къ генералу и его
гостямъ, отвѣчать на вопросы, глядѣть въ чужіе испытующіе глаза. Дрожь разбирала сильнѣе.
Сквозь неплотно сплетенныя вѣтви виднѣлось закатное небо, охваченное алымъ пламенемъ. И было что-то угрожающее въ этомъ пламени, какъ была скрытая угроза въ отрывистомъ лаѣ собаки, привязанной у шалаша.
Приникнувъ ухомъ къ землѣ, Петръ чутко слушалъ и не дрогнулъ, а весь сжался, когда вдали послышался шумъ приближающагося экипажа. И чѣмъ яВ Ственнѣе слы
шался этотъ шумъ, тѣмъ болѣе зрѣла въ смятенной душѣ Петра увѣренность въ томъ, что не уйти отъ расплаты за совершенное. А земля гудѣла все сильнѣе, не
уклонно, какъ судьба, катились колеса по песчанкой проселочной дорогѣ.

О. Снѣгина.

ОТЗВУКИ

Разгаданы сказки и басни.

Но я не хочу отрезвленья,—

Пусть ярче, безумнѣй, опаснѣй Спѣшитъ и сверкаетъ мгновенье!
Какое мнѣ дѣло до будней! Хочу быть наивнымъ и пьянымъ, Чтобъ травы цвѣли изумруднѣй
И нимфы сбѣгались къ полянамъ.
На зло умудренному люду Вѣнковъ наплету васильковыхъ И дѣвушкамъ брошу. И буду
Имъ пѣть о любви и альковахъ.

И всѣхъ, кто озлобленно-хмуры, Скликать къ позабытому храму, Гдѣ живы еще трубадуры,

Влюбленные въ пѣсню и даму.

Дмитрій Цензоръ.

„Неигешс свіиі чиі репі
сГипе аііѳ ѵі&оигепвѳ
З’ѳіапсѳг ѵѳг8 Іез сѣатра Ішпіпеих еі зегеіпз .
Боделэръ.
Церковный звонъ. Разливъ рѣки... О, юность жизни! Блики солнца! Весны оттаявшей цвѣтки И двѣ березки у оконца!

Я жилъ: и пусть умру сейчасъ, Благословляю жизнь, какъ счастье,— Пока мой разумъ не погасъ,

Пышу я прошлымъ въ дни без

страстья. Вотъ Волга... первый пароходъ

«Бѣжитъ на низъ», и еъ нимъ—

не скрою—

Готовъ «бѣжать», — просторъ зо

ветъ

Маня безбрежной красотою. Обида, горе, смерть любви,

Го л однихъ дней п отокъ п рив ычный, Отрава смертная въ крови:
На Волгу маршъ—и все отлично! Плоты... «Дубинушку» поютъ,— Всей грудью вторю безотчетно,— Рыбачьи дѣти плыть зовутъ,

На весла сѣлъ, гребу охотно.

Пески—привал ъ; ветла—шалашъ; Прогнившій бредень; хлѣбъ и каша... О, рыбы милыя, я—вашъ
И жизнь моя теперь вся ваша!

Подальше вглубь, закинувъ сѣть,

Я съ камнемъ страсть свою закину. Какое счастье —мочь и смѣть Бьглое погрузить въ пучину. Свѣтаетъ. Кличутъ рыбаки:
«Парнишка, спать не гоже долго! Вставай купаться»... Какъ легки!
Раздѣлись вмигъ —и разомъ въ Волгу... Зажгли костеръ. Привольно льется, Какъ будто жаворонка стонъ,
Родной напѣвъ... О, не вернется Весны погасшей юный сонъ!

Николай Боголюбовъ.

Прокладка дороги по болотистымъ мѣстамъ въ Галиціи... Окопы на кладбищҍ.

ПѢСНЯ

Изъ дѣйствующей арміи.

По Фотографіямъ корреспондентовъ «Огонька» съ театра войны.