Опредѣленно «германскій» характеръ носятъ и пейзажи на всѣхъ лучшихъ картинахъ мастера: на «ВидЪніи св. Бернарда» (Бадія во Флоренціи),
на восхитительномъ по краскамъ «Поклоненіи волхвовъ» (Уффици) и на «Мадоннѣ со святыми» (Санъ Сиирито). Всюду поражаетъ смѣсь наблюден
Мемлинка и Роже. Особенно ясно эта черта выражается въ архитектурѣ — въ изображеніяхъ замковъ и городовъ, носящихъ исключительно «нѣмецкійхарактеръ. Попадаются, правда, у Филипппно и падуанскіе элементы: отвѣсныя скалы, руины, отдѣльные камни, однако, все это трактовано такъ изящно,
такъ тонко, съ такимъ вкусомъ, что о суровой Падуѣ не вспоминаешь. Да и въ самомъ этомъ переиначиваніи падуанскихъ схемъ сказывается привер
женность къ нидерландскимъ образцамъ. Вѣдь, усердные этюды скалъ,
холмовъ, деревьевъ встрѣчаются и на картинахъ Боутса и Гэртгена. Въ сущности, Липпи и въ этихъ случаяхъ комбинируетъ взятое имъ изъ самыхъ разнообразныхъ источниковъ, но, руководствуясь примѣрами сѣверныхъ «готиковъ», онъ это дѣлаетъ съ большимъ проникновеніемъ, нежели тогда, когда онъ тягается съ Мантеньей въ возсозданіи древняго міра.
Отдѣльно стоятъ двѣ небольшія картины Филиппино, въ которыхъ онъ является «чистокровнымъ» флорентійцемъ. Мы говоримъ о «Смерти Лукреціи
въ галлереѣ Питти и объ «Эсѳири» въ музеѣ ІПантильи. Вѣроятно, это самыя раннія картины мастера, ибо въ нихъ вліяніе Боттичелли сказывается съ
особой ясностью въ группахъ небольшихъ фигурокъ, разыгрывающихъ съ удивительнымъ ритмомъ обѣ сцены. О молодости и свѣжести мастера говорятъ и декораціи — эти просторныя, спокойныя залы, въ схемахъ напоми
нающія еще фоны въ нѣкоторыхъ картинахъ Мазаччіо и Беато, отлившіяся
въ безподобно чистыя, совершенныя и гармоничныя формы. Здѣсь вѣетъ тотъ же духъ, что и въ геніальнѣйшемъ произведеніи архитектуры ХУ в. во внутренности церкви Санъ Спирито во Флоренціи. Это сама музыка, скристаллизовавшаяся въ линіяхъ и массахъ. Все и легко, и воздушно, и фантастично, въ то же время все производитъ впечатлѣніе и стойкости, и логичности.
Одни фоны на картинахъ Липпи учатъ насъ о характерѣ эволюціи его художественной личности. Начинаетъ онъ свою дѣятельность съ этихъ ясныхъ чисто-тосканскихъ портиковъ, увлекается затѣмъ, подъ вліяніемъ нидерландцевъ (а можетъ быть, и Перуджино), зеленымъ романтическимъ пейзажемъ сѣвернаго характера съ его буграми, лѣсами и причудливыми горами, затѣмъ попадаетъ въ 1488 г. въ Римъ и, начиная съ этого мо
мента, заражается общимъ культомъ античности, который отражается въ его творчествѣ въ какой-то странной, вычурной формѣ. Несомнѣнно также, что подъ все усиливающейся «тревожностью» искусства Филиппино скрыты его душевныя переживанія. Едва ли могъ этотъ впечатлительный человѣкъ оста
на восхитительномъ по краскамъ «Поклоненіи волхвовъ» (Уффици) и на «Мадоннѣ со святыми» (Санъ Сиирито). Всюду поражаетъ смѣсь наблюден
ныхъ съ натуры деталеіі, съ подробностями, навѣянными картинами Гуса,
Мемлинка и Роже. Особенно ясно эта черта выражается въ архитектурѣ — въ изображеніяхъ замковъ и городовъ, носящихъ исключительно «нѣмецкійхарактеръ. Попадаются, правда, у Филипппно и падуанскіе элементы: отвѣсныя скалы, руины, отдѣльные камни, однако, все это трактовано такъ изящно,
такъ тонко, съ такимъ вкусомъ, что о суровой Падуѣ не вспоминаешь. Да и въ самомъ этомъ переиначиваніи падуанскихъ схемъ сказывается привер
женность къ нидерландскимъ образцамъ. Вѣдь, усердные этюды скалъ,
холмовъ, деревьевъ встрѣчаются и на картинахъ Боутса и Гэртгена. Въ сущности, Липпи и въ этихъ случаяхъ комбинируетъ взятое имъ изъ самыхъ разнообразныхъ источниковъ, но, руководствуясь примѣрами сѣверныхъ «готиковъ», онъ это дѣлаетъ съ большимъ проникновеніемъ, нежели тогда, когда онъ тягается съ Мантеньей въ возсозданіи древняго міра.
Отдѣльно стоятъ двѣ небольшія картины Филиппино, въ которыхъ онъ является «чистокровнымъ» флорентійцемъ. Мы говоримъ о «Смерти Лукреціи
въ галлереѣ Питти и объ «Эсѳири» въ музеѣ ІПантильи. Вѣроятно, это самыя раннія картины мастера, ибо въ нихъ вліяніе Боттичелли сказывается съ
особой ясностью въ группахъ небольшихъ фигурокъ, разыгрывающихъ съ удивительнымъ ритмомъ обѣ сцены. О молодости и свѣжести мастера говорятъ и декораціи — эти просторныя, спокойныя залы, въ схемахъ напоми
нающія еще фоны въ нѣкоторыхъ картинахъ Мазаччіо и Беато, отлившіяся
въ безподобно чистыя, совершенныя и гармоничныя формы. Здѣсь вѣетъ тотъ же духъ, что и въ геніальнѣйшемъ произведеніи архитектуры ХУ в. во внутренности церкви Санъ Спирито во Флоренціи. Это сама музыка, скристаллизовавшаяся въ линіяхъ и массахъ. Все и легко, и воздушно, и фантастично, въ то же время все производитъ впечатлѣніе и стойкости, и логичности.
Одни фоны на картинахъ Липпи учатъ насъ о характерѣ эволюціи его художественной личности. Начинаетъ онъ свою дѣятельность съ этихъ ясныхъ чисто-тосканскихъ портиковъ, увлекается затѣмъ, подъ вліяніемъ нидерландцевъ (а можетъ быть, и Перуджино), зеленымъ романтическимъ пейзажемъ сѣвернаго характера съ его буграми, лѣсами и причудливыми горами, затѣмъ попадаетъ въ 1488 г. въ Римъ и, начиная съ этого мо
мента, заражается общимъ культомъ античности, который отражается въ его творчествѣ въ какой-то странной, вычурной формѣ. Несомнѣнно также, что подъ все усиливающейся «тревожностью» искусства Филиппино скрыты его душевныя переживанія. Едва ли могъ этотъ впечатлительный человѣкъ оста