всех остальных западающий ему в душу, — уединенный от всех других, теперь как бы отстранившихся, но именно потому внятный и гармоничный.
Искусство есть выбор; оно всегда беднее и проще, чем природа и жизнь; но как раз потому, что внешнее видимого мира обеднено и упрощено, — выразительность его чище и глубже, его внутреннее говорит нам сосредоточенней и звучней. Ху
дожник видит по-своему, — т.-е. не все; он видит односторонне, с творческим пристрастием; и в том, что именно он видит, коренится не только содержание его искусства, но и его индивидуальная художественная форма.
Пока дело идет лишь о творческом выборе между различными образами окружающего, мы говорим о содержании. Об
ласть формы ясней выступает там, где самый образ уже выбран, и пришел черед выбирать между той или другой стороной его выразительности, между тем или иным из его бесчисленных художественных аспектов. Представим себе, что трое художни
ков писали портрет одного и того же человека, не только в одно и то же время, но, допустим это, — и в точности с одного и того же места; на трех написанных портретах при
полнейшем тождестве содержания, последнее предстанет перед нами в трех различных художественных формах; ибо на каждом один и тот же образ покажет нам свой особый, иной, чем на двух остальных аспект, тот аспект, в котором его видел и который из него как бы извлек каждый из этих трех художников.
Обычно мы резко отграничиваем форму от содержания, разумея под ней уже не то, что видит мастер, а то, как он видит. Но ведь в конечном счете это «как» есть аспект, или, другими словами, лишь также в свою очередь зорко подсмотренное в видимом образе и с творческим пристрастием выбранное «что».
Итак, что же именно видит Репин? Здесь нам поможет указание на то, чего он как раз н е видит. У четырех из наиболее знаменитых картин Репина исторические темы; но в них нет