кой, невозмутимый, торжественный, въ шляпѣ съ огромнымъ плюмажемъ, бряцающій непомѣрно большой позолоченой саблей; поочередно, то высокопарный какъ провансалецъ, то зубоскалящій какъ парижанинъ, то весьма важный, выбирающій наиболѣе умѣстные жесты на манеръ финансистовъ; недавній террористъ; личность съ наклонностями полицейскаго, капиталистъ, продажный, подбивающій на подкупъ, окруженный интриганами, заговорщиками, шпіонами, искательницами любовныхъ приключеній; участвующій во всѣхъ дѣлахъ и во всѣхъ заговорахъ; игрокъ въ политикѣ съ видомъ рубаки, придающій себѣ видъ, будто онъ руководить всѣмъ, потому что онъ во всемъ оказывается отлично освѣдомленнымъ, въ театрѣ, на сценѣ, въ фойэ, въ ложахъ актрисъ, въ кассѣ; соединяя всю испорченность стараго порядка со всѣмъ цинизмомъ революціи, жизнь его представляетъ какъ бы разыгрываемый на сценѣ реалистовъ романъ конца вѣка, развратный, похотливый, кровожадный, въ роскошномъ переплетѣ и съ гнусными иллюстраціями. Присутствіе Барра въ директорiи служило разомъ залогомъ и для ажіотёровъ и для термидоріанцевъ, людей перваго часа, часа отваги, которые убили Робеспьера, потому что Робеспьеръ замышлялъ учредить въ республикѣ царство добродѣтели.
Карно—человѣкъ честный, человѣкъ науки, чистый въ своихъ нравахъ, строгій въ своихъ доктринахъ, сантиментальный въ своей философіи, принадлежавшій къ корпораціи инженеровъ какъ въ политикѣ, такъ и въ войнѣ; умъ, способный къ обширнымъ комбинаціямъ, стратегъ, не сводившій глазъ съ географическихъ картъ; разумѣется, онъ терпѣть не могъ такого человѣка, каковъ былъ Барра, этотъ отбросъ бывшей королевской арміи, позорь республики. Карно обладалъ мягкими и вѣжливыми манерами, едва возвышалъ голосъ, корректно и изящно носилъ свой красивый парадный костюмъ, сшитый изъ бѣлаго атласа, съ краснымъ токомъ, богато расшитымъ; въ сущности онъ былъ такъ же властолюбивъ, какъ и соперникъ его по управленію совѣтомъ, Рёбель, котораго онъ ненавидѣлъ, и который его ненавидѣлъ. Рёбель, носившій личину во время террора, преслѣдовавшій террористовъ послѣ термидора, оказался въ директоріи иредставителемъ прежней партіи якобинцевъ. Карно, преслѣдуемый воспоминаніями о террорѣ, искавшій такъ сказать убѣжища въ конституціи, склонялся къ свободѣ, пытался щадить общественное мнѣніе, и, оставаясь наиболѣе рѣшительнымъ, наиболѣе неподкупнымъ изъ республиканцевъ, при всемъ томъ онъ старался исподволь вводить умѣренныхъ въ республику. Онъ внесъ въ лицѣ своемъ въ директорію огромную военную репутацію. Никакимъ политическимъ обаяніемъ онъ не пользовался ни въ народѣ, ни въ совѣтѣ. Онъ