родовъ для насъ были чужды. По отношенію къ вхъ историческимъ завѣтамъ мы чувствовали себя совершенно налегкѣ, по
добно тому какъ почувствовали себя Французы революціонной эпохи, сбросившіе съ себя или лучше сказать вообразившіе, что сбросили всѣ тяготы своей исторіи. Тѣ силы, которыя, какъ напримѣръ католицизмъ, имѣютъ такое существенное значеніе въ жизни Французской націи, дли насъ непонятны. Мы еще можемъ
представить себѣ крестьянина ревностнаго католика, рисуя его себѣ по образцу православнаго крестьянина, но не можемъ войти
въ кожу образованная Француза-католика. Такъ же мало понятенъ намъ Французъ-легитимистъ. Мотивы, одушевлявшіе людей къ борьбѣ съ революціей, были для насъ вообще мало доступны; наиболѣе понятны были худшія изъ нихъ, — своекорыстіе, нежеланіе отдать что имѣешь. Между тѣмъ, стремление къ обновленію во имя теоретическихъ началъ, простыхъ и привлекательныхъ съ виду, ка
залось чрезвычайно понятнымъ. У насъ сложилось политическое ученіе до наивности простое. Въ мятущемся человѣчествѣ двѣ сто
роны—темная сторона стараго порядка и свѣтлая сторона обновленія. Царство предразсудковъ и царство яснаго разума. Добро
детель, честность, иныя хорошія качества, сиеціальная принадлежность первой стороны —стороны либеральныхъ идей. Могутъ быть и въ ней заблужденія и даже заблужденія ужасныя, разы
грывающаяся кровавыми послѣдствіями, но и эти заблуждения пронстекаютъ изъ чястаго въ началѣ своемъ источника Могутъ, правда, быть явленія честности, добродѣтели, величія и на другой сторонѣ: но это честность и добродѣтель предразсудка, величіе паденія. Мотивы на этой сторонѣ или своекорыстные разсчеты, пли темные инстинкты духа, а не желаніе блага, не свѣтлое пред
ставление разума, какъ тамъ. Обновление должно свершиться, пре
пятствія къ нему должны быть убраны. Какъ — немедленно ли и всякими средствами, какъ требуютъ болѣе ретивые,—постепенно ли и безъ болезненныхъ операцій, какъ предлагатотъ болѣе спокой
ные: это можетъ быть предметомъ сомнѣнія, но сущности дѣла не измѣняетъ. При такой постановкѣ какое же можетъ быть колебаніе для ума свободно относящагося къ дѣлу куда примкнуть, на сторону ли враговь или на сторону друзей революціи. А умомъ
свободно относящимся къ дѣлу естественно чувствовалъ себя всякій изь насъ, урывками и тайкомъ знакомясь съ событіями великой революціонной драмы