ВМЕСТО ВВЕДЕΗIЯ.

ПРОТИВЪ ТЕЧЕНІЯ.

Разговоръ двухъ пріятелей въ іюлѣ 1880 года.
Пргятелъ (читаешь газеты). Читаю о празднествахъ въ Парижѣ 14 іюля нынѣшняго года. Замечательно, что нигдѣ, кажется, празд
нество обновленной республиканской Франціи не привѣтствуется
такъ сочувственно, какъ у насъ, если судить по нашимъ газетамъ. Подумаешь, что и у насъ сердца исполнены радостными воспоминаніями о томъ какъ „народъ взялъ „твердыню Бастиліи“ у не защищавшихся инвалидовъ.
Авторъ. У насъ очень силенъ культъ Французской революціи, но къ сожалѣнію нигдѣ, конечно, не распространены такъ мало какъ у насъ свѣдѣнія объ этомъ событіи. О немъ имѣются у насъ лишь самыя неясныя, миѳическія представления.
Пргятелъ. Это идетъ издалека. Помнишь, лѣтъ тридцать тому назадъ, въ наши студентскіе годы въ началѣ пятидесятыхъ годовъ, подъ какимъ великимъ запретомъ и въ печати, и на каѳедрахъ было у насъ слово революція. Въ университетскихъ библіотекахъ книги гдѣ говорится о революціи были отставлены въ особые шкафы. На сочиненіяхь, авторы которыхъ болѣе или менѣе со
чувственно относятся къ событію, красовался ярлыкъ „запрещено безусловно . Ихъ не давали даже проФессорамъ, развѣ потихоньку. На простыхъ повѣствованіяхъ о происшествіяхъ запрещенной эпохи, мемуарахъ, сборникахъ, документахъ, значилось: „запре
щено для публики14. Эти не выдавались студентамъ и постороннимъ читателямъ. И всѣ эти запреты не помѣшали революціоннымъ идеямъ чрезъ всѣ преграды проникать въ молодые умы.