Мое военное образование.

Наконец, я действительно корнет! Наконец, после восьми лет обучения в закрытых учебных заведениях, постоянного надзора и постоянной опеки, я стал сам себе господин! Только тот, кто сам переживал внезапный скачок из военных учеников в офицеры, может понять те чувства, которые меня обуревали, когда я в 1867 году, едва-лишь в возрасте девятнадцати лет, в роли корнета л.-гв. уланского его величества полка, очутился в Вар
шаве. Описать мое настроение того времени я не в силах. Голова у меня кружилась! Все казалось мне в розовом свете; вследствие привычки жить все время по установленному расписанию, я на первых порах не знал, как распорядиться своим временем.
Нас было всего десять корнетов, прибывших одновременно в полк, — восемь из Николаевского кавалерийского училища и двое из Пажеского корпуса. В офицерском составе полка .мы застали очень много немецких фамилий: трех баронов Оффенбергов, барона Притвица, Сюнерберга, Берга, Дерфельдена, Бадера, Багговута, Фейхтнера, Авенариуса и др. Один из немногих право
славных, который был истинно русским, и тот имел несчастие носить фамилию Штуцера, и этот Штуцер, кроме русского, никакого другою языка не знал.

*

В то время положение корнета в эскадроне не соответствовало тому, чтобы молодые офицеры имели возможность совершенство
ваться и своей службой приносить пользу. Вся служебная работа в совокупности выполнялась эскадронным командиром и вахми
стром — вместе с унтер-офицерами, — довольно часто даже одним вахмистром, как, например, в нашем эскадроне; нас, молодых офицеров, оба они считали балластом. Только когда эскадрон выступал в строевом порядке, мы появлялись на своих местах, предназначенных нам по строевому уставу.
Точно также и Варшава как гарнизон не очень соответствовала тому, чтобы молодые офицеры относились с особым усердием к работе. Город был очаровательный. Жизнь его скоро втянула