техникою и терминологіею, но они совершенно ясны для наблюдавшихъ старинные предметы и изучавшихъ ихъ по старымъ описямъ. Предметы, вышедшіе изъ употребленія удержали свои старинныя названія; что именно называется братиной, сулеей, дробницей, запоной, цатой и т. п., можно сказать только послѣ ознакомленія съ ними и ихъ названіями въ старыхъ описяхъ.
Кажется, ясно, что трудно изучать археологію Москвы только теоретически, а необходимо ознакомленіе съ самыми
памятниками древности на мѣстѣ. Однако это послѣднее часто совершенно невозможно по причинамъ, не отъ архео
логовъ зависящимъ. Предметы древности представляютъ драгоцѣннѣйшую святыню или громаднѣйшую цѣнность, и потому доступъ къ нимъ затрудненъ; изученіе находя
щихся въ храмахъ памятниковъ въ часы богослуженій неудобно, внѣ этого времени сопряжено съ затрудненіями; въ музеяхъ и храмахъ многіе предметы закрыты стеклами,
иконы-ризами. Наблюденіе сквозь стекло, чрезъ ризу, со стороны показной, въ большинствѣ случаевъ ничего не даетъ археологу; многіе предметы хорошо изучаются только тогда, когда побываютъ въ его рукахъ, но это достается на долю немногихъ.
Если т. о. теоретическое изученіе памятниковъ московской древности недостаточно для своей цѣли, а на мѣстахъ практически затруднительно и даже неосуществимо, то остается единственный удовлетворительный исходъ въ этомъ случаѣ—это основаніе Институтомъ собственнаго археологическаго музея для изученія древностей Москвы. За не
имѣніемъ оригиналовъ, изученіе древности можетъ идти по удовлетворительнымъ копіямъ. Мы знаемъ, что теперь въ Историческомъ Московскомъ музеѣ имѣются копіи т. наз. трона Владиміра Мономаха, двухъ Сіоновъ изъ Успенскаго собора, въ Музеѣ изящныхъ искусствъ большая часть предметовъ представляетъ собою копіи. Нашему молодому Институту тѣмъ болѣе возможно пользоваться копіями памятниковъ древности.