ныхъ часовъ единогласно отмѣчаютъ сомнѣнія и вилянія Мари, Гарнье Пажеса и даже самого Ламартина, но цѣлый день изъ среды вооруженныхъ группь, которыми кишитъ Гревская площадь, раз
даются требованія покончить скорѣе съ этимъ вопросомъ. Распайль даетъ правительству двухъ-часовой срокъ, чтобы вынести рѣшеніе. Лагранжъ и повстанцы, импровизированные уполномоченные народа, водворившись въ Ратушѣ — наблюдаютъ и торопятъ хозяевъ положенія. Ламартинь предлагаешь длинную и тяжеловѣсную формулу. Въ нее вносятъ поправки, упрощаютъ ее. Умѣренные не хотятъ слишкомъ рѣзкой редакціи: „Временное Правительство превозгла
иіаетъ Республику . Передовые не желаютъ редакціи слишкомъ робкой: „Временное Правительство желаетъ республики . Кремье даетъ перевѣсъ редакціи средней: „Временное Правительство же
лаетъ Республики, но только съ утвержденія народа, мнѣніе котораго будегъ немедленно спрошено .
Тотчасъ же рабочіе расписываютъ углемъ громадными буквами на широкой полосѣ бѣлаго холста слѣдующія слова: „Во Франціи провозглашена Республика единая и нераздѣльная . Они вскараб
киваются на выступъ окна и при свѣтѣ факеловъ развертываютъ плакать. Могучіе возгласы оглашаюгъ воздухъ, но за ними слѣдуеть крикъ отчаянія. Одинъ изъ рабочихъ только что упалъ на площадь и его уносятъ совершенно окровавленнаго. Древніе увидали-бы въ
этомъ предзнаменованіе. Увы! Республика 1848 года, возбудивъ порывъ энтузіазма, должна была пасть сама въ крови рабочаго.
Республика была провозглашена. Но что она должна была собою представлять? Будетъ ли она простой перемѣной въ политическомъ строѣ Франціи? Коснется ли она и экономическаго ея уклада? Вотъ важный вопросъ, который смутно вырисовывался въ этотъ критическій чась, но которому суждено было явиться въ полномъ свѣтѣ и стать основнымъ вопросомъ момента.
Во время битвы, буржуа слышали возгласъ, котораго они не понимали: „Да здравствуетъ демократическая и соціальная Республика . Соиіальная! Но что бы это въ сущности могло обозначать?
Эстампъ того времени изображаетъ февральскую революцію въ видѣ классическаго сфинкса — пожирателя людей; и на самомъ дѣлѣ это была ужасная, смертельная загадка, которую революція задавала Франціи и Европѣ.
Эго было уже замѣтно съ утра 25 февраля. Изъ предмѣстій и
бѣдныхъ кварталовъ явились на Гревскую площадь люди, воору