торыя привели насъ къ этому первѣйшему изъ благъ. Тогда свобода распространится повсюду, и имя Франціи будетъ навсегда благословенно на землѣ».
Французы были искренни, говоря такимъ языкомъ; Европа имъ повѣрила. Если они заблуждались, желая работать для всего міра, то цивилизованное человѣчество раздѣляло ихъ иллюзіи и ихъ надежды. Европа XVIII вѣка создала себѣ идеалъ добродѣтели, свободы, справедливости; французская революція, казалось, его осуществила. Всемірный характеръ принциповъ этой революціи и отвлеченное свойство ея формулъ дѣлали ее доступной всѣмъ европейцамъ и обусловливали ея распространеніе. Каждый народъ могъ отождествлять эти принципы съ своими собственными стремленіями. Отсюда произошелъ тотъ мощный откликъ, какой встрѣтили первыя деклараціи Собранія во всей Европѣ.
II.
Европейскіе мыслители того времени поняли, что революція, происходившая во Франціи, совершалась для народовъ всего міра и что наступаетъ царство самихъ народовъ 1). Какъ во Франціи, такъ и повсюду, во взятіи Бастиліи видѣли символъ паденія стараго режима. Англійскій посланникъ заканчиваетъ сообщеніе объ этомъ своему правительству слѣдующими словами: «Такъ совершилась величайшая изъ революцій, память о которыхъ сохранилась въ исторіи, и, относительно говоря, принимая въ соображеніе важность результатовъ, она стоила мало крови. Съ этого мо
мента мы можемъ считать Францію страною свободною, власть короля ограниченною, дворянство—низведеннымъ на одинъ уровень съ остальными сословіями» 2). Историкъ Швейцаріи, Жанъ Мюллеръ, бывшій въ то время тайнымъ совѣтникомъ курфирста майнцскаго, называетъ эту побѣду народа «прекраснѣйшимъ изъ дней послѣ паденія Римской имперіи». Нѣмецъ Меркъ, считавшій себя великимъ критикомъ, плакалъ отъ радости, видя, что въ этой истинно шекспировской драмѣ полагается «первый
1) Въ массѣ мемуаровъ, оставленныхъ намъ современниками, говоритъ Токвилль, я не встрѣтилъ ни одного, въ которомъ зрѣлище этихъ первыхъ дней 1789 г. не оставило бы неизгладимаго слѣда. Вездѣ оно сообщаетъ ясность, живость, свѣжесть, волненія молодости». Mélanges: les chapitres inédits de l’Ancien Régime, ch. ѴII. «Какая-то свѣтлая радость охватила наиболѣе многочисленныя сословія общества, при видѣ этой революціи, которая низвергла старинное правительство Франціи,—пишетъ одинъ женевецъ; какое-то общее броженіе, опьяненіе надеждами...
2) Донесеніе герцога Дорсетъ отъ 16 іюля 1789 г. Flammermont, Relations
inédites de la prise de la Bastille. Paris. 1885, p. 20.
Французы были искренни, говоря такимъ языкомъ; Европа имъ повѣрила. Если они заблуждались, желая работать для всего міра, то цивилизованное человѣчество раздѣляло ихъ иллюзіи и ихъ надежды. Европа XVIII вѣка создала себѣ идеалъ добродѣтели, свободы, справедливости; французская революція, казалось, его осуществила. Всемірный характеръ принциповъ этой революціи и отвлеченное свойство ея формулъ дѣлали ее доступной всѣмъ европейцамъ и обусловливали ея распространеніе. Каждый народъ могъ отождествлять эти принципы съ своими собственными стремленіями. Отсюда произошелъ тотъ мощный откликъ, какой встрѣтили первыя деклараціи Собранія во всей Европѣ.
II.
Европейскіе мыслители того времени поняли, что революція, происходившая во Франціи, совершалась для народовъ всего міра и что наступаетъ царство самихъ народовъ 1). Какъ во Франціи, такъ и повсюду, во взятіи Бастиліи видѣли символъ паденія стараго режима. Англійскій посланникъ заканчиваетъ сообщеніе объ этомъ своему правительству слѣдующими словами: «Такъ совершилась величайшая изъ революцій, память о которыхъ сохранилась въ исторіи, и, относительно говоря, принимая въ соображеніе важность результатовъ, она стоила мало крови. Съ этого мо
мента мы можемъ считать Францію страною свободною, власть короля ограниченною, дворянство—низведеннымъ на одинъ уровень съ остальными сословіями» 2). Историкъ Швейцаріи, Жанъ Мюллеръ, бывшій въ то время тайнымъ совѣтникомъ курфирста майнцскаго, называетъ эту побѣду народа «прекраснѣйшимъ изъ дней послѣ паденія Римской имперіи». Нѣмецъ Меркъ, считавшій себя великимъ критикомъ, плакалъ отъ радости, видя, что въ этой истинно шекспировской драмѣ полагается «первый
1) Въ массѣ мемуаровъ, оставленныхъ намъ современниками, говоритъ Токвилль, я не встрѣтилъ ни одного, въ которомъ зрѣлище этихъ первыхъ дней 1789 г. не оставило бы неизгладимаго слѣда. Вездѣ оно сообщаетъ ясность, живость, свѣжесть, волненія молодости». Mélanges: les chapitres inédits de l’Ancien Régime, ch. ѴII. «Какая-то свѣтлая радость охватила наиболѣе многочисленныя сословія общества, при видѣ этой революціи, которая низвергла старинное правительство Франціи,—пишетъ одинъ женевецъ; какое-то общее броженіе, опьяненіе надеждами...
2) Донесеніе герцога Дорсетъ отъ 16 іюля 1789 г. Flammermont, Relations
inédites de la prise de la Bastille. Paris. 1885, p. 20.