безвѣстныхъ и безкорыстныхъ бойдовъ, военныхъ, увлеченныхъ командирами въ эмиграцію, и слугъ, послѣдовавшихъ за господами.
Рядовые дворянскаго происхожденія тщательно сторонились отъ недворянъ. Знатные офицеры поступали такимъ же образомъ относительно незнатныхъ дворянъ-офицеровъ. Главный штабъ, въ которомъ находилось два герцога и маршала, Брольи и Кастри, представлялъ своимъ блескомъ яркій контрастъ съ нестройнымъ и убогимъ полчищемъ. Надменные, непредусмотрительные и легкомысленные командиры постоянно вызывали неудоволь
ствіе; солдаты-дворяне готовы были жертвовать жизнью, но неспособны были поступаться самолюбіемъ и подчиняться дисциплинѣ. Они противопоставляли демократическому равенству іерархію, въ которую сами перестали вѣрить и которую сами не уважали. Это «доблестное, но неискусное въ военномъ дѣлѣ войско», по словамъ самихъ начальниковъ 2), было вѣрнымъ изображеніемъ той партіи, которая хотѣла править гордымъ на
родомъ, между тѣмъ какъ собственное тщеславіе дѣлало ее неспособною къ подчиненію какому бы то ни было правительству. Мелочные въ своихъ замыслахъ, храбрые въ битвахъ, гнусные въ своей политикѣ, эмигранты бросались завоевывать объятую революціей Францію такимъ же нестройнымъ полчищемъ, какъ рыцари Филиппа Валуа, когда они отправлялись усмирять фландрскихъ бунтовщиковъ.
Судя по тому, какъ они вели себя на занятыхъ ими французскихъ территоріяхъ, можно было составить себѣ понятіе о грубой репрессіи, мести и тупой реакціи, которыя они водворили бы, если бы имъ удалось одержать верхъ: всѣ излишества революціи, ни одного изъ ея благодѣяній 3). Прелюдіей служило ихъ прохожденіе по Германіи, то есть по союзной странѣ, оказавшей имъ гостепріимство. «Они дѣлали ужасы, грабили и разоряли все въ Трирскомъ краѣ»,—писалъ Ферзенъ. «Старые и молодые,—это какое-то отребье націи»,—передаетъ одинъ изъ секретарей прусскаго короля. «Глупы они невѣроятно... Рѣчи ведутъ жестокія: если бы отдать въ ихъ распоряженіе ихъ французскихъ согражданъ, вся Франція превращена была бы ими въ чудовищное кладбище» 4). «Они не зна
2) Принцы Екатеринѣ II, 31-го октября 1792. Feuillet de Conches, V. VI, p. 398.
3) «Только и рѣчи было у нихъ, что о мѣрахъ строгости, которыя будутъ ими предприняты, когда они сдѣлаются господами положенія, а до тѣхъ поръ они грызли другъ друга; однимъ словомъ, они дѣлали все, что могло усилить вражду къ нимъ и что дало бы возможность французамъ составить себѣ представленіе о повтореніи стараго режима, но въ еще болѣе гнусномъ видѣ, чѣмъ тотъ, который былъ уничтоженъ». Tocqueville, Fragments, Correspondаnce, t. I, p. 289.
4) Fersen, Journal, 27 septembre, t. II.— Письмо Ломбара 23 іюля 1792.
Рядовые дворянскаго происхожденія тщательно сторонились отъ недворянъ. Знатные офицеры поступали такимъ же образомъ относительно незнатныхъ дворянъ-офицеровъ. Главный штабъ, въ которомъ находилось два герцога и маршала, Брольи и Кастри, представлялъ своимъ блескомъ яркій контрастъ съ нестройнымъ и убогимъ полчищемъ. Надменные, непредусмотрительные и легкомысленные командиры постоянно вызывали неудоволь
ствіе; солдаты-дворяне готовы были жертвовать жизнью, но неспособны были поступаться самолюбіемъ и подчиняться дисциплинѣ. Они противопоставляли демократическому равенству іерархію, въ которую сами перестали вѣрить и которую сами не уважали. Это «доблестное, но неискусное въ военномъ дѣлѣ войско», по словамъ самихъ начальниковъ 2), было вѣрнымъ изображеніемъ той партіи, которая хотѣла править гордымъ на
родомъ, между тѣмъ какъ собственное тщеславіе дѣлало ее неспособною къ подчиненію какому бы то ни было правительству. Мелочные въ своихъ замыслахъ, храбрые въ битвахъ, гнусные въ своей политикѣ, эмигранты бросались завоевывать объятую революціей Францію такимъ же нестройнымъ полчищемъ, какъ рыцари Филиппа Валуа, когда они отправлялись усмирять фландрскихъ бунтовщиковъ.
Судя по тому, какъ они вели себя на занятыхъ ими французскихъ территоріяхъ, можно было составить себѣ понятіе о грубой репрессіи, мести и тупой реакціи, которыя они водворили бы, если бы имъ удалось одержать верхъ: всѣ излишества революціи, ни одного изъ ея благодѣяній 3). Прелюдіей служило ихъ прохожденіе по Германіи, то есть по союзной странѣ, оказавшей имъ гостепріимство. «Они дѣлали ужасы, грабили и разоряли все въ Трирскомъ краѣ»,—писалъ Ферзенъ. «Старые и молодые,—это какое-то отребье націи»,—передаетъ одинъ изъ секретарей прусскаго короля. «Глупы они невѣроятно... Рѣчи ведутъ жестокія: если бы отдать въ ихъ распоряженіе ихъ французскихъ согражданъ, вся Франція превращена была бы ими въ чудовищное кладбище» 4). «Они не зна
2) Принцы Екатеринѣ II, 31-го октября 1792. Feuillet de Conches, V. VI, p. 398.
3) «Только и рѣчи было у нихъ, что о мѣрахъ строгости, которыя будутъ ими предприняты, когда они сдѣлаются господами положенія, а до тѣхъ поръ они грызли другъ друга; однимъ словомъ, они дѣлали все, что могло усилить вражду къ нимъ и что дало бы возможность французамъ составить себѣ представленіе о повтореніи стараго режима, но въ еще болѣе гнусномъ видѣ, чѣмъ тотъ, который былъ уничтоженъ». Tocqueville, Fragments, Correspondаnce, t. I, p. 289.
4) Fersen, Journal, 27 septembre, t. II.— Письмо Ломбара 23 іюля 1792.