замъ занимались восиитаніемъ дѣтей значительныхъ лицъ; должно быть, эти отверженцы нашего отечества разселились вплоть до Китая,—я встрѣчалъ ихъ вездѣ». По предложенію французскаго посольства, русское прави
были отправлены моремъ на родину, по принадлежности». «Императрица узнала объ этомъ съ удовольствіемъ»,—заканчиваетъ графъ,—«и много
смѣялась надъ тѣми, которые были обмануты этими негодяями». Указы имп. Елизаветы и Екатерины II о томъ, чтобы иностранцы держали экзаменъ при Университетѣ, строго запрещавшіе принимать недипломированныхъ учителей, почти не исполнялись. Домашнее обученіе еще долго оставалось, по выраженію Екатерины II, «мутнымъ ручьемъ»; русскіе журналы 8о-хъ годовъ попрежнему горько сѣтовали на иностранные «пенсіоны».
А между тѣмъ дворянство 50 — 6о-хъ годовъ XVIII ст. уже было организованной массой, которая чувствовала необходимость просвѣщенія и нравственнаго усовершенствованія, на которыхъ можно было бы осно
вать свое сословное господство. Выдающіеся дворяне, какъ, напр., кн. Щербатовъ, начинаютъ говорить объ особыхъ «дворянскихъ добродѣтеляхъ», «дворянскомъ видѣ». Профессора Московскаго Университета, въ своихъ рѣчахъ указывая на необходимость всеобщаго просвѣщенія, ждутъ его отъ имп. Екатерины. На первый планъ выдвигается воспитаніе, просвѣщеніе разума, который подаетъ «истинное понятіе добра и зла».
Еще болѣе радикально была настроена въ 6о-ые годы сама Екатерина II. Подъ вліяніемъ западной просвѣтительной литературы сложились и окрѣпли ея убѣжденія. «Блага страны» она хотѣла достигнуть при по
мощи свободы, разума и просвѣщенія. «Я хочу, чтобы повиновались законамъ, но не рабовъ». «Надо просвѣщать націю, которой долженъ упра
влять»,—пишетъ она и набрасываетъ тутъ же программу: «Каждый гражданинъ долженъ быть воспитанъ въ сознаніи долга своего передъ Высшимъ Существомъ, передъ собой, передъ обществомъ, и нужно ему преподать нѣкоторыя искусства, безъ которыхъ онъ почти не можетъ существовать въ повседневной жизни».
Французская философія опредѣляла общій тонъ педагогическихъ воззрѣній Екатерины. Воспитаніе и просвѣщеніе—вотъ исходная точка новой педагогической системы; человѣкъ-гражданинъ—ея конечная цѣль.
чиная съ А. Коменскаго и Монтаня и кончая Локкомъ и Руссо. Новая теорія воспитанія исходила изъ той основной предпосылки, что душа ребенка—мягкій воскъ, который легко поддается всякому внѣшнему воздѣйствію; необходимо тщательное воспитаніе, чтобы ребенокъ сталъ человѣкомъ. «Человѣкъ безъ воспитанія едва достоинъ сего званія». Локкъ, а за нимъ Руссо говорятъ объ этомъ довольно осторожно, признавая ин
дивидуальность въ ребенкѣ и нѣсколько оспаривая всемогущество воспитанія. Кондильякъ и др. сенсуалисты шли гораздо дальше: они не признавали ничего врожденнаго. По ихъ мнѣнію, вліяніемъ внѣшняго міра
тельство «сдѣлало разборъ» этимъ педагогамъ, и самые «безнравственные
были отправлены моремъ на родину, по принадлежности». «Императрица узнала объ этомъ съ удовольствіемъ»,—заканчиваетъ графъ,—«и много
смѣялась надъ тѣми, которые были обмануты этими негодяями». Указы имп. Елизаветы и Екатерины II о томъ, чтобы иностранцы держали экзаменъ при Университетѣ, строго запрещавшіе принимать недипломированныхъ учителей, почти не исполнялись. Домашнее обученіе еще долго оставалось, по выраженію Екатерины II, «мутнымъ ручьемъ»; русскіе журналы 8о-хъ годовъ попрежнему горько сѣтовали на иностранные «пенсіоны».
А между тѣмъ дворянство 50 — 6о-хъ годовъ XVIII ст. уже было организованной массой, которая чувствовала необходимость просвѣщенія и нравственнаго усовершенствованія, на которыхъ можно было бы осно
вать свое сословное господство. Выдающіеся дворяне, какъ, напр., кн. Щербатовъ, начинаютъ говорить объ особыхъ «дворянскихъ добродѣтеляхъ», «дворянскомъ видѣ». Профессора Московскаго Университета, въ своихъ рѣчахъ указывая на необходимость всеобщаго просвѣщенія, ждутъ его отъ имп. Екатерины. На первый планъ выдвигается воспитаніе, просвѣщеніе разума, который подаетъ «истинное понятіе добра и зла».
Еще болѣе радикально была настроена въ 6о-ые годы сама Екатерина II. Подъ вліяніемъ западной просвѣтительной литературы сложились и окрѣпли ея убѣжденія. «Блага страны» она хотѣла достигнуть при по
мощи свободы, разума и просвѣщенія. «Я хочу, чтобы повиновались законамъ, но не рабовъ». «Надо просвѣщать націю, которой долженъ упра
влять»,—пишетъ она и набрасываетъ тутъ же программу: «Каждый гражданинъ долженъ быть воспитанъ въ сознаніи долга своего передъ Высшимъ Существомъ, передъ собой, передъ обществомъ, и нужно ему преподать нѣкоторыя искусства, безъ которыхъ онъ почти не можетъ существовать въ повседневной жизни».
Французская философія опредѣляла общій тонъ педагогическихъ воззрѣній Екатерины. Воспитаніе и просвѣщеніе—вотъ исходная точка новой педагогической системы; человѣкъ-гражданинъ—ея конечная цѣль.
Необходима и неизбѣжна была реформа школы, разсчитанной на другіе вкусы и преслѣдовавшей иныя цѣли. Новая школа должна была покоиться на самыхъ смѣлыхъ выводахъ западной педагогической мысли, на
чиная съ А. Коменскаго и Монтаня и кончая Локкомъ и Руссо. Новая теорія воспитанія исходила изъ той основной предпосылки, что душа ребенка—мягкій воскъ, который легко поддается всякому внѣшнему воздѣйствію; необходимо тщательное воспитаніе, чтобы ребенокъ сталъ человѣкомъ. «Человѣкъ безъ воспитанія едва достоинъ сего званія». Локкъ, а за нимъ Руссо говорятъ объ этомъ довольно осторожно, признавая ин
дивидуальность въ ребенкѣ и нѣсколько оспаривая всемогущество воспитанія. Кондильякъ и др. сенсуалисты шли гораздо дальше: они не признавали ничего врожденнаго. По ихъ мнѣнію, вліяніемъ внѣшняго міра