недовольства. Котоіиихинъ увѣряетъ, что настоящихъ «воровъ» было не больше 200, а остальные пошли въ Коломенское только изъ любопытства и пострадали невинно. Но показаніе бѣглаго подъячаго, имѣвшаго при
чины быть недовольнымъ правительствомъ, будто изъ числа десяти тысячъ— 9800 человѣкъ были праздными зѣваками, надо очень заподозрѣть и мож
но объяснить тѣмъ, что Котошихинъ хотѣлъ обвинить царя и его совѣтниковъ въ безполезной жестокости. Несмотря на тщательный розыскъ, не удалось найти главнаго виновника — автора письма, вызвавшаго волненія. Напрасно со всей Москвы собирали умѣющихъ писать и сличали почеркъ, виновный не былъ обнаруженъ. Войско, оберегавшее «царское здоровьеи избивавшее безоружныхъ людей, было щедро награждено: каждому стрѣльцу было выдано 2 — 3 рубля, по куску сукна и пр., а начальные люди были повышены въ окладѣ.
Результатомъ мятежа было уничтоженіе мѣдныхъ денегъ. Приказано было ихъ или сливать, или приносить въ казну, которая уплачивала за мѣдный рубль только 5 копеекъ серебряными деньгами, т. е. правительство не выполнило обязательствъ, связанныхъ съ выпускомъ ассигнацій.
Такъ кончился «денежный» бунтъ, вызванный неудачнымъ финансовымъ экспериментомъ, отъ котораго пострадало нѣсколько тысячъ человѣкъ, казненныхъ, сосланныхъ, разоренныхъ или избитыхъ.
Кровавые бунты не образумили московское чиновничество. Вторая половина XVII в. получила печальную извѣстность по необыкновенному развитію взяточничества и судебной волокиты. Въ странномъ ослѣпленіи, бюрократія сама стала подрывать то основаніе, которое давало ей нѣкоторую прочность, стала эксплоатировать стрѣльцовъ, которые успѣшно за
щищали дворъ и правительство во время многочисленныхъ бунтовъ какъ въ столицѣ, такъ и въ другихъ городахъ. Раздраженные стрѣльцы не стерпѣли притѣсненій и послѣ безполезныхъ жалобъ на своихъ полковниковъ приняли дѣятельное участіе въ кровавомъ бунтѣ, разразившемся въ маѣ 1682 года. Этотъ бунтъ совпалъ съ дворцовыми смутами, съ борьбой за престолъ, и потому домашнее дѣло стрѣльцовъ, счеты ихъ со своими начальниками, разрослось до участія въ государственномъ переворотѣ.
Царь Алексѣй Михайловичъ былъ женатъ два раза. Первая жена его Марія Ильинична, подарившая царя многочисленнымъ потомствомъ, въ томъ числѣ дочерью Софьей и сыновьями Ѳеодоромъ и Іоанномъ, при
вела съ собою во дворецъ свою многочисленную родню—Милославскихъ,
занявшихъ высокія должности въ управленіи государствомъ, но не желавшихъ и не умѣвшихъ стать выше своихъ личныхъ интересовъ. Родство съ царемъ для нихъ означало почетъ и хорошій, далеко не всегда без
грешный доходъ. Съ Натальей Кирилловной, давшей царю сына Петра, во дворецъ нахлынула не менѣе многочисленная семья Нарышкиныхъ, оттѣснившая Милославскихъ, но оказавшаяся нисколько не лучше ихъ. Бояринъ Артамонъ Сергѣевичъ Матвѣевъ, воспитатель царицы, занялъ при дворѣ первое мѣсто, тѣшилъ царя «комедіей» и держалъ въ своихъ рукахъ все управленіе государствомъ.
чины быть недовольнымъ правительствомъ, будто изъ числа десяти тысячъ— 9800 человѣкъ были праздными зѣваками, надо очень заподозрѣть и мож
но объяснить тѣмъ, что Котошихинъ хотѣлъ обвинить царя и его совѣтниковъ въ безполезной жестокости. Несмотря на тщательный розыскъ, не удалось найти главнаго виновника — автора письма, вызвавшаго волненія. Напрасно со всей Москвы собирали умѣющихъ писать и сличали почеркъ, виновный не былъ обнаруженъ. Войско, оберегавшее «царское здоровьеи избивавшее безоружныхъ людей, было щедро награждено: каждому стрѣльцу было выдано 2 — 3 рубля, по куску сукна и пр., а начальные люди были повышены въ окладѣ.
Результатомъ мятежа было уничтоженіе мѣдныхъ денегъ. Приказано было ихъ или сливать, или приносить въ казну, которая уплачивала за мѣдный рубль только 5 копеекъ серебряными деньгами, т. е. правительство не выполнило обязательствъ, связанныхъ съ выпускомъ ассигнацій.
Такъ кончился «денежный» бунтъ, вызванный неудачнымъ финансовымъ экспериментомъ, отъ котораго пострадало нѣсколько тысячъ человѣкъ, казненныхъ, сосланныхъ, разоренныхъ или избитыхъ.
Кровавые бунты не образумили московское чиновничество. Вторая половина XVII в. получила печальную извѣстность по необыкновенному развитію взяточничества и судебной волокиты. Въ странномъ ослѣпленіи, бюрократія сама стала подрывать то основаніе, которое давало ей нѣкоторую прочность, стала эксплоатировать стрѣльцовъ, которые успѣшно за
щищали дворъ и правительство во время многочисленныхъ бунтовъ какъ въ столицѣ, такъ и въ другихъ городахъ. Раздраженные стрѣльцы не стерпѣли притѣсненій и послѣ безполезныхъ жалобъ на своихъ полковниковъ приняли дѣятельное участіе въ кровавомъ бунтѣ, разразившемся въ маѣ 1682 года. Этотъ бунтъ совпалъ съ дворцовыми смутами, съ борьбой за престолъ, и потому домашнее дѣло стрѣльцовъ, счеты ихъ со своими начальниками, разрослось до участія въ государственномъ переворотѣ.
Царь Алексѣй Михайловичъ былъ женатъ два раза. Первая жена его Марія Ильинична, подарившая царя многочисленнымъ потомствомъ, въ томъ числѣ дочерью Софьей и сыновьями Ѳеодоромъ и Іоанномъ, при
вела съ собою во дворецъ свою многочисленную родню—Милославскихъ,
занявшихъ высокія должности въ управленіи государствомъ, но не желавшихъ и не умѣвшихъ стать выше своихъ личныхъ интересовъ. Родство съ царемъ для нихъ означало почетъ и хорошій, далеко не всегда без
грешный доходъ. Съ Натальей Кирилловной, давшей царю сына Петра, во дворецъ нахлынула не менѣе многочисленная семья Нарышкиныхъ, оттѣснившая Милославскихъ, но оказавшаяся нисколько не лучше ихъ. Бояринъ Артамонъ Сергѣевичъ Матвѣевъ, воспитатель царицы, занялъ при дворѣ первое мѣсто, тѣшилъ царя «комедіей» и держалъ въ своихъ рукахъ все управленіе государствомъ.