Итакъ, Петръ объявленъ царемъ, и Нарышкины стали у власти. Но среди нихъ не было людей съ яркими талантами или продолжительнымъ государственнымъ опытомъ. По отзыву князя Б. Куракина, Наталья Ки
рилловна, которая по своему положенію должна была управлять государствомъ за молодостью царя, была «добраго темпераменту, добродѣтельнаго, токмо не была ни прилежная и не искусная въ дѣлѣхъ и ума легкаго». От
зывы о ея братьяхъ также не блестящи. О Львѣ Кирилловичѣ тотъ же кн. Куракинъ говоритъ такъ: «былъ человѣкъ гораздо посредняго ума и невоз
держной къ питью, также человѣкъ гордой, и хотя не злодѣй, токмо не склончивой и добро многимъ дѣлалъ безъ резону, но по бизаріи своего гумору». Поэтому, пока спѣшно вызванный изъ ссылки Матвѣевъ не пріѣхалъ въ Москву, Нарышкины успѣли совершить немало необдуманныхъ поступковъ. Когда послѣдовало назначеніе на самыя видныя долж
ности совершенно неопытныхъ людей, имѣвшихъ одно только достоинство— родственныя связи съ царемъ, для всякаго стало ясно, что у новыхъ правителей государственные интересы стоятъ на заднемъ планѣ, и что многочисленная семья Нарышкиныхъ добивалась власти только для кормленія. Возведете 23-лѣтняго Ивана Нарышкина въ боярскій санъ, безъ всякихъ заслугъ передъ государствомъ съ его стороны, произвело удручающее впечатлѣніе.
Извѣстіе, что на царство былъ избранъ Петръ, встрѣчено было стрѣльцами съ неудовольствіемъ: часть ихъ даже отказалась присягать и съ трудомъ поддалась уговору. Это не предвѣщало для Нарышкиныхъ ничего хорошаго, и они, стараясь успокоить волненія, начавшіяся при царѣ Ѳеодорѣ, такъ быстро пошли на уступки, показали такую сла
бость, что могли только поощрить своеволіе. Полковники, на которыхъ жаловались стрѣльцы, были отставлены, и съ нихъ предписано было взы
скать то, что они вымогательствомъ взяли у подчиненныхъ. Передъ Разряднымъ приказомъ начался правежъ; полковниковъ били ежедневно ба
тогами до тѣхъ поръ, пока стрѣльцы не крикнутъ: «довольно». Слѣдовательно, правительство сдѣлало стрѣльцовъ судьями надъ полковниками. Если полковникъ вносилъ то, чего требовали стрѣльцы, то его отпускали. Никто и не пытался провѣрить правильность претензій, хотя взысканныя суммы были непомѣрно велики: съ одного полковника было взыскано 2000 червонныхъ. Уступчивость Нарышкиныхъ привела стрѣльцовъ къ полной разнузданности. Вооруженными толпами собирались они въ своихъ слободахъ, шумѣли, бранили начальниковъ и сбрасывали со съѣзжихъ избъ всякаго, кто пытался ихъ сдерживать. Правительство выпустило власть изъ своихъ рукъ, и стрѣльцы почувствовали себя господами положенія.
При такихъ обстоятельствахъ въ Москву прибылъ Матвѣевъ, возстановленный во всѣхъ своихъ правахъ и надѣленный новыми землями. Онъ тотчасъ понялъ всю опасность положенія, горько пенялъ Нарышкинымъ за необдуманныя назначенія и за поблажки стрѣльцамъ и предсказывалъ, что дѣло можетъ кончиться худо. Онъ былъ правъ. Не прошло и четырехъ дней, какъ вспыхнулъ стрѣлецкій бунтъ, который смелъ Нарышкиныхъ и установилъ новое правительство.
рилловна, которая по своему положенію должна была управлять государствомъ за молодостью царя, была «добраго темпераменту, добродѣтельнаго, токмо не была ни прилежная и не искусная въ дѣлѣхъ и ума легкаго». От
зывы о ея братьяхъ также не блестящи. О Львѣ Кирилловичѣ тотъ же кн. Куракинъ говоритъ такъ: «былъ человѣкъ гораздо посредняго ума и невоз
держной къ питью, также человѣкъ гордой, и хотя не злодѣй, токмо не склончивой и добро многимъ дѣлалъ безъ резону, но по бизаріи своего гумору». Поэтому, пока спѣшно вызванный изъ ссылки Матвѣевъ не пріѣхалъ въ Москву, Нарышкины успѣли совершить немало необдуманныхъ поступковъ. Когда послѣдовало назначеніе на самыя видныя долж
ности совершенно неопытныхъ людей, имѣвшихъ одно только достоинство— родственныя связи съ царемъ, для всякаго стало ясно, что у новыхъ правителей государственные интересы стоятъ на заднемъ планѣ, и что многочисленная семья Нарышкиныхъ добивалась власти только для кормленія. Возведете 23-лѣтняго Ивана Нарышкина въ боярскій санъ, безъ всякихъ заслугъ передъ государствомъ съ его стороны, произвело удручающее впечатлѣніе.
Извѣстіе, что на царство былъ избранъ Петръ, встрѣчено было стрѣльцами съ неудовольствіемъ: часть ихъ даже отказалась присягать и съ трудомъ поддалась уговору. Это не предвѣщало для Нарышкиныхъ ничего хорошаго, и они, стараясь успокоить волненія, начавшіяся при царѣ Ѳеодорѣ, такъ быстро пошли на уступки, показали такую сла
бость, что могли только поощрить своеволіе. Полковники, на которыхъ жаловались стрѣльцы, были отставлены, и съ нихъ предписано было взы
скать то, что они вымогательствомъ взяли у подчиненныхъ. Передъ Разряднымъ приказомъ начался правежъ; полковниковъ били ежедневно ба
тогами до тѣхъ поръ, пока стрѣльцы не крикнутъ: «довольно». Слѣдовательно, правительство сдѣлало стрѣльцовъ судьями надъ полковниками. Если полковникъ вносилъ то, чего требовали стрѣльцы, то его отпускали. Никто и не пытался провѣрить правильность претензій, хотя взысканныя суммы были непомѣрно велики: съ одного полковника было взыскано 2000 червонныхъ. Уступчивость Нарышкиныхъ привела стрѣльцовъ къ полной разнузданности. Вооруженными толпами собирались они въ своихъ слободахъ, шумѣли, бранили начальниковъ и сбрасывали со съѣзжихъ избъ всякаго, кто пытался ихъ сдерживать. Правительство выпустило власть изъ своихъ рукъ, и стрѣльцы почувствовали себя господами положенія.
При такихъ обстоятельствахъ въ Москву прибылъ Матвѣевъ, возстановленный во всѣхъ своихъ правахъ и надѣленный новыми землями. Онъ тотчасъ понялъ всю опасность положенія, горько пенялъ Нарышкинымъ за необдуманныя назначенія и за поблажки стрѣльцамъ и предсказывалъ, что дѣло можетъ кончиться худо. Онъ былъ правъ. Не прошло и четырехъ дней, какъ вспыхнулъ стрѣлецкій бунтъ, который смелъ Нарышкиныхъ и установилъ новое правительство.