Мы подошли вплотную к 3 пункту: целый ряд инженеров-изобретателей-электротехников в Москве и Ленинграде работает сейчас над кон
струированием аппаратов (будущих «музыкальных инструментов»), звучащих непосредственно электрическою энергией, без грубых «посред
ников», вроде архаических уже сегодня, «жильных струн». Они сделали уже немалые успехи и совершенно очевидно, что только эти (и дальнейшие, разумеется) успехи дадут нам тот новый и необходимый звуковой материал, с которым можно будет продуктивно работать над проблемою радио-музыки—все остальное обречено на немилосердное «искажение» радио-передачею,
И снова: этого мало. На эти аппараты мы возлагаем великие надежды совсем в другой плоскости: только с их помощью мы выберемся, наконец,, из тупика «камерной» музыки:
Довольно грошевых истин— Из сердца старое—вытри. Улицы—наши кисти!
Площади—наши палитры! Это—Маяковский. А вот Гастев:
Радио—капельмейстер.
Циклоно-виолончель-соло.
По сорока башням смычкам. Фанфары по экватору.
Симфония по параллели 7. Хоры по меридиану 6.
Электро-струны к земному центру. Продержать шар земли в музыке 4 времени года. (Слушайте, слушайте!)
Звучат по орбите 4 месяца пианиссимо. Сделать 4 минуты фортиссимо. Оборвать на неделю.
Грянуть вулкано—фортиссимо кресчендо. Держать на вулкано полгода. Спускать до нуля.
Свернуть оркестраду.
Что это—бред? Нет: это мечты поэта-рабочего и директора ЦИТ’ж о «пачке ордеров», которую он, быть-может, еще и успеет (хотя бы в первой половине) передать из своей ЦИТадели изумленному и оглушенному миру. Не верите? Ну,—пусть это сказка поэта-рабочего... с чего, однако, она взбрела ему в голову? Не показательно ли самое направление современной музыкально-поэтической фантазии?
«Музыка, рассчитанная на города, департаменты, государства».
И о чем же прикажете мечтать, когда «сущая» музыка такая жалкая, кисло-сладенькая, а техническая наша слабость тормозит осуществление реально иной «чаемой»? Автор дважды уже пытался дебютировать с «гуд
ками» и что же? Один только «Гужон» еще кое-как на пол-Москвы хватает,
покрывая своим ревом все остальные... какая уж там «симфония»! А коли, «не хватает» звучности фабричных гудков, о чем же, повторяю, мечтать прикажете? Ясно: об аппарате Термена или Ржевкина, установленном на планирующем над Москвою аэро.
Аэро-радио-симфония! Ее-то мы во всяком случае еще услышим.
Наконец—о последнем, четвертом «пункте». Техника—техникой, а без глубокого теоретического продвижения далеко не уедешь на одной технике. Но и тут нам изумительно везет: сама техника дает нам в руки небывало точные методы и средства для теоретического изучения нашего материалу. Музыкальная наука, благодаря электрификации «инвентаря», идет нынче гигантскими шагами: мы уже владеем такими «тайнами» организации звукового материала, которые не могли бы раскрыться ни перед какою «гениальною интуицией»,—мы недалеки от возможности строить музыку