ждет движения. А это попытка сделать кинематографическую трагедию.
Будь профессия сценариста полноценной, он был бы напечатан, обсужден, я знал бы, что хорошо и что плохо в той работе, которую я делаю, в работе, для меня ответственной.
А так, без постановки —это вещь, обреченная на гибель, обреченная потому, что в тех условиях, в которых она существует, немыслимо ее опубликование.
Так очень трудно работать, так наступает разочарование в своей профессии и так происходит то, что Зархи уходит в театр, а Тынянов, написавший три замеча
тельных сценария, отказывается от работы в кинематографии.
Я хочу для киносценариста прав литературного гражданства. Я хочу, чтобы он стал писателем и чтобы только вещи сценариста-писателя ставились в кино.
Я хочу ликвидации крепостной зависимости сценаристов от режиссуры. Это улучшит кинематографию не потому, что ре
жиссеры работают плохо, а потому, что это повысит чувство ответственности за работу, улучшит качество этой работы.
Тогда будет легче работать, потому что не будет ощущения, что вещь, которую делаешь, заранее опорочена и заранее переделана.
У этой статьи—жалобная интонация.
У нее обиженный тон. Но обида возникает не от ощущения личных неудач, не от ущемления и желания на них пожаловаться.
Это обида за профессиональное дело, за дело, которое все-таки любишь и с которым все-таки жалко расстаться.
А если условия работы не изменятся, придется уйти. Мне надоело быть человеком неполноценной профессии.
Будь профессия сценариста полноценной, он был бы напечатан, обсужден, я знал бы, что хорошо и что плохо в той работе, которую я делаю, в работе, для меня ответственной.
А так, без постановки —это вещь, обреченная на гибель, обреченная потому, что в тех условиях, в которых она существует, немыслимо ее опубликование.
Так очень трудно работать, так наступает разочарование в своей профессии и так происходит то, что Зархи уходит в театр, а Тынянов, написавший три замеча
тельных сценария, отказывается от работы в кинематографии.
Я хочу для киносценариста прав литературного гражданства. Я хочу, чтобы он стал писателем и чтобы только вещи сценариста-писателя ставились в кино.
Я хочу ликвидации крепостной зависимости сценаристов от режиссуры. Это улучшит кинематографию не потому, что ре
жиссеры работают плохо, а потому, что это повысит чувство ответственности за работу, улучшит качество этой работы.
Тогда будет легче работать, потому что не будет ощущения, что вещь, которую делаешь, заранее опорочена и заранее переделана.
У этой статьи—жалобная интонация.
У нее обиженный тон. Но обида возникает не от ощущения личных неудач, не от ущемления и желания на них пожаловаться.
Это обида за профессиональное дело, за дело, которое все-таки любишь и с которым все-таки жалко расстаться.
А если условия работы не изменятся, придется уйти. Мне надоело быть человеком неполноценной профессии.