человечества и его производственных отношений. За ним, за рабочим классом, идет уже бесклассовое общество. Рабочий класс — последний класс, и в истории классов смеяться он будет последним.
Потому так горды мы, пролетарские, большевистские писатели-сатирики, своей миссией. Мы еще не собираемся складывать свое веселое и острое оружие! Много нам еще придется поработать.
Если вся советская литература является детищем и частью процесса социалистического строительства, то мы, сатирики, отражаем в литературе одно из великолепнейших завоеваний рабочего класса, его развернутую боль
шевистскую самокритику, уничтожающую для врагов и сознательную для самого рабочего класса. И мы льстим себя надеждой: когда коммунизм по
бедит во всех странах, когда он укрепится, когда кончатся все войны и не нужно будет вооруженной силы, — если тогда на каком-нибудь острове найдется кучка людей, отстаивающая старое, то к ним будет послан как устра
шающая сила самолет «Крокодила». И когда этот самолет опустится и из него выйдут наши советские сатирики со своими рассказами, эпиграммами и стихами, тогда эти люди скажут: «Не нужно, мы сдаемся, мы за коммунизм!» (Аплодисменты).