Пиколай Кашкаров.
	РАССКАЗЫ
		— »Эй, эй! Эй, товарищи! Дальше вперед ..“
И вороны, и грачи в сгустившемся небе... И холодно.
Ноги болят. Отекают.
	Изливаюсь веськровью. Дрожу. Перед гла-
зами темно.
	— » то это, что? Идут снова. Нет, нет, бегут...“
— „Позвать бы. Пусть выручат?..“
Нет, —бегите. Спасайтесь. Вы молоды...

Ходят в прогалинах воро-
ны, грачи...

Много их ходит по улице,
точно женихи...

Только шевелится где ши-

HeAb, — отлетают. Садятся кру-
ron.

 
	Смотрят на глаза. Осто-
рожно...

Эй, эй! Я старый солдат...
Разнесут всех по косточкам
	Начинаю дремать. Это са-
мое худшее.

Эй, эй..!

Холодно. Идет снег. Зале-
пило глаза. Больно двинуться.
Больно глядеть. Ноги ноют.
Рядом бедный Касьянов. Бросил
винтовочку. Ko мне вытянул
руки. Лежит. Скалит зубы. Не
движется. К нему подбираются...

— „(Шш, Вы! Шши..“

— »Я, вас! Ау! Эй!“

Отлетают...

Опять где-то выстрелы.
Тише. Тише... Заглохли,

— „Но кто это воет?..“

— „Кто это, кто?..“
		Белые дрогнули.
	— „бух, Бух!“ —стреляла их артиллерия.

Меня выбросило силою в сторону. Я упал пряхо
в снег. Ноги залило кровью. Оторвало...

Стало больно, обидно. Нельзя было двигаться.
	Белый террор в Болгарии.
		 
	№ ме Шевелится у шинели. Будто
т oe oe ожил покойник. Воскрес... Фыр-
ee И И кает.

 

— „Кто ato? Boaxu?..*

бавлением от опасности, (Царь случайно не присутствовал Вспоминаю ясно Иванова.
лужении во вторванном соборе), Пошел в одиночки... Нашли
	 
	 
	Я видел, как ряды их
	редели..,
Было утро ..
Редели и шли.
	— „До меня ли теперь
имо“
	Я— старый солдат. Я умру.
Мне не жаль... Я’запрег уже
лошадь и ехал не спеша во
свояси домой с ярмарки моей
жизни...

— „Эй, эй, товарищи!
Защищайтесь. Дружнее. Вы
молоды. Да“...
	Слышались — выстрелы.
Тише. Громче. Вдали. Рядом
неподвижно лежал Касьянов.
Дальше еше двое наших...
И дальше, куда только хва-
тал глаз... Нет, нет, а на сне-
гу все шинели. Где шевелят-
CA, где лежат неподвижно,
‘бездыханно, будто прихлоп-
нутые хлопушкою мухи. Кру-
гсм красные пятна в снегу...
	Обвиняемых в организации взрыва ведут на „суд“.