Пиколай Кашкаров. РАССКАЗЫ — »Эй, эй! Эй, товарищи! Дальше вперед ..“ И вороны, и грачи в сгустившемся небе... И холодно. Ноги болят. Отекают. Изливаюсь веськровью. Дрожу. Перед гла- зами темно. — » то это, что? Идут снова. Нет, нет, бегут...“ — „Позвать бы. Пусть выручат?..“ Нет, —бегите. Спасайтесь. Вы молоды... Ходят в прогалинах воро- ны, грачи... Много их ходит по улице, точно женихи... Только шевелится где ши- HeAb, — отлетают. Садятся кру- ron. Смотрят на глаза. Осто- рожно... Эй, эй! Я старый солдат... Разнесут всех по косточкам Начинаю дремать. Это са- мое худшее. Эй, эй..! Холодно. Идет снег. Зале- пило глаза. Больно двинуться. Больно глядеть. Ноги ноют. Рядом бедный Касьянов. Бросил винтовочку. Ko мне вытянул руки. Лежит. Скалит зубы. Не движется. К нему подбираются... — „(Шш, Вы! Шши..“ — »Я, вас! Ау! Эй!“ Отлетают... Опять где-то выстрелы. Тише. Тише... Заглохли, — „Но кто это воет?..“ — „Кто это, кто?..“ Белые дрогнули. — „бух, Бух!“ —стреляла их артиллерия. Меня выбросило силою в сторону. Я упал пряхо в снег. Ноги залило кровью. Оторвало... Стало больно, обидно. Нельзя было двигаться. Белый террор в Болгарии. № ме Шевелится у шинели. Будто т oe oe ожил покойник. Воскрес... Фыр- ee И И кает. — „Кто ato? Boaxu?..* бавлением от опасности, (Царь случайно не присутствовал Вспоминаю ясно Иванова. лужении во вторванном соборе), Пошел в одиночки... Нашли Я видел, как ряды их редели.., Было утро .. Редели и шли. — „До меня ли теперь имо“ Я— старый солдат. Я умру. Мне не жаль... Я’запрег уже лошадь и ехал не спеша во свояси домой с ярмарки моей жизни... — „Эй, эй, товарищи! Защищайтесь. Дружнее. Вы молоды. Да“... Слышались — выстрелы. Тише. Громче. Вдали. Рядом неподвижно лежал Касьянов. Дальше еше двое наших... И дальше, куда только хва- тал глаз... Нет, нет, а на сне- гу все шинели. Где шевелят- CA, где лежат неподвижно, ‘бездыханно, будто прихлоп- нутые хлопушкою мухи. Кру- гсм красные пятна в снегу... Обвиняемых в организации взрыва ведут на „суд“.