Теорія классовой борьбы Маркса въ извѣстномъ смыслѣ есть не что иное, какъ теоретическій итогъ того изученія революціонныхъ движеній и въ совершенно исключительной мѣрѣ — классовой борьбы
во Франціи конца 18-го вѣка, которымъ Марксъ занимался вмѣстѣ съ Энгельсомъ. Основные элементы своей теоріи классовой борьбы оба теоретика, если не исключительно, то въ самой существенной долѣ нашли именно въ этой борьбѣ и въ примыкающихъ къ ней столкновеніяхъ между буржуазіей и землевладѣльческой аристократіей.
Величайшій интересъ представляетъ поэтому изученіе партійной борьбы, разыгравшейся въ великой французской революціи. Оно иллюстрируетъ историческими событіями и дѣлаетъ нагляднымъ содержаніе понятія классовая борьба. Если воспользоваться опытомъ французской революціи, многія изъ возникающихъ снова и снова истолкованій понятія „классъ“ придется тотчасъ отбросить, какъ явно ошибочныя.
Таковъ, напр., взглядъ, что къ одному и тому же классу принадлежатъ всѣ, находящіеся въ одинаковомъ матеріальномъ положеніи, т.-е. всѣ, получающіе доходы одинаковой величины.
Равенство доходовъ отнюдь не обусловливаетъ одинаковыхъ классовыхъ воззрѣній и одинаковыхъ политическихъ интересовъ. Такъ, напр., въ эпоху французской революціи главными опорами радикальной
демократіи Парижа были рабочіе мануфактуръ, мелкіе ремесленные мастера и парижская полупролетарская интеллигенція. Напротивъ, ремесленные подмастерья, къ началу революціи еще сохранявшіе свои
организаціи въ видѣ братствъ, по политической активности и демократизму воззрѣній далеко уступали этимъ слоямъ, хотя ихъ экономическое положеніе было нисколько не лучше. Армія же мужской при
слуги,—такъ она принадлежала къ числу самыхъ злостныхъ реакціонеровъ. По своей реакціонности прислуга часто превосходила даже своихъ дворянъ-господъ. Точно такъ же мы открываемъ, что молодежь, занятая
въ банкахъ и крупныхъ купеческихъ конторахъ, по своей контръ-революціонности превосходила мелкую дѣловую буржуазію, хотя по доходамъ первая группа далеко уступала второй; эта молодежь съ начала контръреволюціи дала главную массу такъ называемой „золотой молодежи“. И вотъ, если изслѣдовать такія явленія, то окажется, что позиція, занимаемая тѣмъ или инымъ лицомъ въ классовой борьбѣ, опредѣляется не размѣрами дохода, а прежде всего особыми условіями труда и существованія, тѣми жизненными отношеніями, которыя складываются у даннаго лица ко всей экономикѣ.
Конечно, очень многое изъ газетной литературы революціонной эпохи представляется теперь пустой болтовней, еще болѣе незначительной и ничтожной, чѣмъ многое изъ того, что наполняете теперешнія газеты. Однако легко представить себѣ общее значеніе той массы мате
ріала, которая заключается въ революціонныхъ газетахъ. Чтобы по достоинству оцѣнить его, вообразимъ себѣ, что черезъ сотню лѣтъ какой-нибудь историкъ, приступивъ къ изученію современнаго соціали
стическаго движенія въ Германіи, ограничится знакомствомъ съ отчетами о засѣданіяхъ рейхстага да съ крупнѣйшими научными соціалистическими произведеніями, а всѣ наши журналы, газеты и брошюрочную литературу оставите въ сторонѣ. Онъ едва ли поймете доподлинную
во Франціи конца 18-го вѣка, которымъ Марксъ занимался вмѣстѣ съ Энгельсомъ. Основные элементы своей теоріи классовой борьбы оба теоретика, если не исключительно, то въ самой существенной долѣ нашли именно въ этой борьбѣ и въ примыкающихъ къ ней столкновеніяхъ между буржуазіей и землевладѣльческой аристократіей.
Величайшій интересъ представляетъ поэтому изученіе партійной борьбы, разыгравшейся въ великой французской революціи. Оно иллюстрируетъ историческими событіями и дѣлаетъ нагляднымъ содержаніе понятія классовая борьба. Если воспользоваться опытомъ французской революціи, многія изъ возникающихъ снова и снова истолкованій понятія „классъ“ придется тотчасъ отбросить, какъ явно ошибочныя.
Таковъ, напр., взглядъ, что къ одному и тому же классу принадлежатъ всѣ, находящіеся въ одинаковомъ матеріальномъ положеніи, т.-е. всѣ, получающіе доходы одинаковой величины.
Равенство доходовъ отнюдь не обусловливаетъ одинаковыхъ классовыхъ воззрѣній и одинаковыхъ политическихъ интересовъ. Такъ, напр., въ эпоху французской революціи главными опорами радикальной
демократіи Парижа были рабочіе мануфактуръ, мелкіе ремесленные мастера и парижская полупролетарская интеллигенція. Напротивъ, ремесленные подмастерья, къ началу революціи еще сохранявшіе свои
организаціи въ видѣ братствъ, по политической активности и демократизму воззрѣній далеко уступали этимъ слоямъ, хотя ихъ экономическое положеніе было нисколько не лучше. Армія же мужской при
слуги,—такъ она принадлежала къ числу самыхъ злостныхъ реакціонеровъ. По своей реакціонности прислуга часто превосходила даже своихъ дворянъ-господъ. Точно такъ же мы открываемъ, что молодежь, занятая
въ банкахъ и крупныхъ купеческихъ конторахъ, по своей контръ-революціонности превосходила мелкую дѣловую буржуазію, хотя по доходамъ первая группа далеко уступала второй; эта молодежь съ начала контръреволюціи дала главную массу такъ называемой „золотой молодежи“. И вотъ, если изслѣдовать такія явленія, то окажется, что позиція, занимаемая тѣмъ или инымъ лицомъ въ классовой борьбѣ, опредѣляется не размѣрами дохода, а прежде всего особыми условіями труда и существованія, тѣми жизненными отношеніями, которыя складываются у даннаго лица ко всей экономикѣ.
Конечно, очень многое изъ газетной литературы революціонной эпохи представляется теперь пустой болтовней, еще болѣе незначительной и ничтожной, чѣмъ многое изъ того, что наполняете теперешнія газеты. Однако легко представить себѣ общее значеніе той массы мате
ріала, которая заключается въ революціонныхъ газетахъ. Чтобы по достоинству оцѣнить его, вообразимъ себѣ, что черезъ сотню лѣтъ какой-нибудь историкъ, приступивъ къ изученію современнаго соціали
стическаго движенія въ Германіи, ограничится знакомствомъ съ отчетами о засѣданіяхъ рейхстага да съ крупнѣйшими научными соціалистическими произведеніями, а всѣ наши журналы, газеты и брошюрочную литературу оставите въ сторонѣ. Онъ едва ли поймете доподлинную