III.
По пріѣздѣ въ Парижъ, Бланки близко сошелся съ дубскимъ депутатомъ Лорансо, квартировавшимъ у жены бывшаго пикардійскаго дворянина г-жи Бріеръ-де-Бріонвиль, которая жила вмѣстѣ съ сиротой племянницей, двѣнадцатилѣтней дѣвочкой. Г-жа Бріеръ-де-Бріонвиль находилась раньше при дворѣ королевы Маріи-Антуанеты, а теперь жила доходомъ съ своего меблированнаго отеля и табльдота. За ея табльдотомъ обѣдали многіе члены конвента въ томъ
числѣ и Доминикъ Бланки съ своимъ другомъ Лорансо. Бланки былъ представленъ хозяйкѣ, радушно принятъ этой превосходной женщиной и сдѣлался ея обычнымъ гостемъ. Вотъ и все, что можно сказать пока о его личной жизни. Политическая жизнь Бланки была болѣе шумной.
Съ 24 мая 1793 г. онъ началъ засѣдать на скамьяхъ Жиронды. Въ тогдашней Франціи, наряду съ революціей, процвѣтало стремленіе къ подражанію древнимъ, создавались круги единомышленниковъ, соотвѣтствовавшіе идеальнымъ организаціямъ античныхъ городовъ. Урожденецъ Ниццы не пожелалъ итти ни въ Римъ, ни въ Спарту, его тянуло въ Аѳины. Онъ не лучше другихъ разбирался въ томъ, что совершалось на его глазахъ и ему не пришло мысли остаться просто въ Парижѣ.
IV.
Его присоединение къ партіи краснорѣчивыхъ, исполненныхъ состраданія жирондистовъ было результатомъ полученнаго имъ научнаго образованія и отвѣчало его вкусамъ спокойнаго, уравновѣшеннаго человѣка. Позднѣе, въ дни старости, оглядываясь на пройденный путь, бывшій членъ конвента признается, что если бы онъ засѣдалъ на скамьяхъ Равнины, то у него то и дѣло появлялось бы желаніе подняться и взойти на скамьи Горы, потому-что онъ вполнѣ раздѣлялъ ея убѣжденія. Но люди, исповѣдывавшіе эти убѣжденія, какъ якобинцы, такъ и кордельеры, отталкивали его отъ себя рѣзкостью своего тона и грубостью жестикуляціи. Возбужденное лицо, громовый голосъ и громадные кулаки Дантона были одинаково непривлекательны для Бланки, какъ цинизмъ и маска болѣзненнаго недовѣрія Марата, мистическая, страстная и жертокая декламація поэта смерти С.-Жюста, или тонкій, острый про
филь, безцвѣтные глаза и рѣзкій голосъ чистенькаго Робеспьера. Придавая большое значеніе въ вопросѣ о присоединеніи къ партіи
ея личному составу, Бланки остановился на Жирондѣ, увлекшись краснорѣчіемъ Верньо, разсудительностью Валазе, шутливымъ добро
По пріѣздѣ въ Парижъ, Бланки близко сошелся съ дубскимъ депутатомъ Лорансо, квартировавшимъ у жены бывшаго пикардійскаго дворянина г-жи Бріеръ-де-Бріонвиль, которая жила вмѣстѣ съ сиротой племянницей, двѣнадцатилѣтней дѣвочкой. Г-жа Бріеръ-де-Бріонвиль находилась раньше при дворѣ королевы Маріи-Антуанеты, а теперь жила доходомъ съ своего меблированнаго отеля и табльдота. За ея табльдотомъ обѣдали многіе члены конвента въ томъ
числѣ и Доминикъ Бланки съ своимъ другомъ Лорансо. Бланки былъ представленъ хозяйкѣ, радушно принятъ этой превосходной женщиной и сдѣлался ея обычнымъ гостемъ. Вотъ и все, что можно сказать пока о его личной жизни. Политическая жизнь Бланки была болѣе шумной.
Съ 24 мая 1793 г. онъ началъ засѣдать на скамьяхъ Жиронды. Въ тогдашней Франціи, наряду съ революціей, процвѣтало стремленіе къ подражанію древнимъ, создавались круги единомышленниковъ, соотвѣтствовавшіе идеальнымъ организаціямъ античныхъ городовъ. Урожденецъ Ниццы не пожелалъ итти ни въ Римъ, ни въ Спарту, его тянуло въ Аѳины. Онъ не лучше другихъ разбирался въ томъ, что совершалось на его глазахъ и ему не пришло мысли остаться просто въ Парижѣ.
IV.
Его присоединение къ партіи краснорѣчивыхъ, исполненныхъ состраданія жирондистовъ было результатомъ полученнаго имъ научнаго образованія и отвѣчало его вкусамъ спокойнаго, уравновѣшеннаго человѣка. Позднѣе, въ дни старости, оглядываясь на пройденный путь, бывшій членъ конвента признается, что если бы онъ засѣдалъ на скамьяхъ Равнины, то у него то и дѣло появлялось бы желаніе подняться и взойти на скамьи Горы, потому-что онъ вполнѣ раздѣлялъ ея убѣжденія. Но люди, исповѣдывавшіе эти убѣжденія, какъ якобинцы, такъ и кордельеры, отталкивали его отъ себя рѣзкостью своего тона и грубостью жестикуляціи. Возбужденное лицо, громовый голосъ и громадные кулаки Дантона были одинаково непривлекательны для Бланки, какъ цинизмъ и маска болѣзненнаго недовѣрія Марата, мистическая, страстная и жертокая декламація поэта смерти С.-Жюста, или тонкій, острый про
филь, безцвѣтные глаза и рѣзкій голосъ чистенькаго Робеспьера. Придавая большое значеніе въ вопросѣ о присоединеніи къ партіи
ея личному составу, Бланки остановился на Жирондѣ, увлекшись краснорѣчіемъ Верньо, разсудительностью Валазе, шутливымъ добро